На носу Соуэн и праздник Хэлоуин, поэтому обратимся к страшным сказкам, тем более что у нас в рубрике до сих пор еще не было настоящего «Элсворлда», изданного в соответствующем импринте. Правда, не то чтобы комиксы Моэнча/Джонса/Бэйти были совсем уж забытыми и неизвестными широкой публике, но обычно узнавание не идет дальше «той книжки, где Бэтмен дрался с Дракулой» и «той книжки, где Бэтмен стал вампиром». А на самом деле в этих книгах можно найти гораздо, гораздо больше.
Творчеству Дага Моэнча, не уходившего далеко от Бэтмена всю его «мрачную» эпоху, и Келли Джонса, который создал новый визуальный стиль Бэтмена после Knightfall как альтернативу «экстремальной» эстетике девяностых, будет посвящен следующий выпуск серии, а то и не один. Сегодня же нас интересуют только комиксы Red Rain, Bloodstorm и Crimson Mist, вышедшие соответственно в начале, середине и конце девяностых (до, во время и после рана Моэнча/Джонса/Бэйти на серии Batman) и обычно объединяемые в «вампирскую трилогию» Бэтмена.
Первоначально никакой трилогии, конечно, не было. Был просто комикс «Красный дождь», замысленный как комикс о Бэтмене в жанре старомодного фильма ужасов.
Дракула приходит в Готэм и Бэтмен сталкивается со сверхъестественной угрозой, которой не умеет противостоять. Решение находится — однако, чтобы воспользоваться им, Бэтмен должен расстаться с прежней жизнью, «похоронить» Брюса Уэйна и превратиться в ночное чудовище.
Как уже говорилось раньше, когда шла речь о бэт-комиксах Питера Миллигана, Бэтмен плохо совмещается с паранормальным. Помимо «масштаба» историй, в которых защитник Готэма от сумасшедших преступников обычно действует, тут играет роль и то, что Бэтмен — это в конечном свете такой Шерлок Холмс. А в рассказах про Шерлока Холмса нет магии. Детектив предполагает рациональную, познаваемую реальность, в которой можно разобраться, если хорошенько подумать. Возможность победы сыщика отрицает мистическое — либо оно не такое уж мистическое, либо он должен отступить перед тем, что неспособен охватить умом. Либо он должен необратимо измениться.
К счастью, «Элсворлды» — это такой «поджанр» супергероики, в котором возможно все. Персонажа не нужно беречь для будущих авторов и читателей. Можно разрушить его мораль, можно довести героя до ручки, заставить шагнуть за грань или вовсе убить его (в ходе вампирской трилогии Моэнч все это последовательно проделает с Бэтменом). Все то, что невозможно делать обычно с Бэтменом, потому что ежемесячные комиксы про Бэтмена должны продолжать выходить, в Элсворлдах приемлемо и даже приветствуется.
Моэнч и Джонс под видом комикса о Бэтмене создают готический роман, в котором находится место призракам, являющимся во сне, чудовищным превращениям, дурным погодным знамениям, героине с трагической судьбой, сражению героя с животным внутри себя и крушению старинного родового гнезда. Тут нет подробно показанного детективного расследования и неважны детали сюжета, хотя он и движется в традиционном для Бэтмена ключе, со сложным «гамбитом» финальной схваткой со злодеем один на один. Фабула Red Rain для Моэнча является скорее условностью и досадной необходимостью, чем центром комикса.
Его Дракула появляется в Готэме без причины и без объяснения, просто вступает на первую страницу и тут же начинает убивать бездомных и создавать армию вампиров. Трансильванский граф настолько не нуждается в представлениях, что его биография не упоминается в этом комиксе вовсе: все читатели прекрасно знают, с кем имеют дело. Точно так же в объяснениях не нуждаются его действия. Последовательность событий тут обусловлена не замыслами автора — они лежат в другом поле — а структурой «дракуловского» нарратива в книгах и особенно в фильмах. Дракула приезжает покорять Новый свет, потому что он стремится к большим городам с самого своего появления в стокеровском романе. Но Готэм — не Лондон, и вскоре мы узнаем, что этот город отравляет всех, кто пытается его покорить. Дракула заражает жителей Готэма вирусом вампиризма, а сам заражается «вирусом Готэма», и начинает превращаться в бэт-злодея из комиксов девяностых, полного цинизма, безысходности и жестокости.
Этим же вирусом с самого начала отравлен и Бэтмен «Красного дождя». К его биографии мы тоже не возвращаемся: в отличие от многих «Элсворлдов», где авторы находят половину удовольствия в том, чтобы пересказать биографии старых персонажей в новых условиях, тут все пишется так, как будто мы открыли следующий «номерной» выпуск Бэтмена и все происходящее нам привычно (если так, мы даже не представляем, что ждет нас в финале).
Вот только декорации тут напоминают не столько девяностые, сколько комиксы Золотого века, когда Бэтмен еще обходился без стеклянных колб с костюмами, Бэт-компьютера и, кстати, впервые сталкивался с вампирами (в комиксе про «безумного монаха»):
Иллюзия почти полная, но мы находимся в другом, хотя и близком хронотопе. Мы там, где происходит действие классических «Юниверсаловских» черно-белых фильмов ужасов. Здесь викторианские каменные дома с черепичными крышами и горбатые мостики через каналы сочетаются с современным оружием и автомобилями, привычными нам социальными процессами — и сложными машинами, порожденными «безумной наукой». О последних в «Красном дожде» упоминается как бы всколзь, и тем любопытнее, что ретрофутуристическим компьютером обладает не Бэтмен, а врач, к которому он обращается за помощью.
Моэнчу этот хронотоп очень подходит: он любит патетику, драматические позы и смесь «современного» сленга с архаической речью. В помпезности текстов (невыносимых для чтения в модном в 90-е «рукописном» леттеринге) он может потягаться с Крисом Клэрмонтом, что редко комплимент. В конце «вампирской» трилогии всего этого у него будет через край, но в «Красном дожде» манера Моэнча смотрится еще вполне органично. Тем более что мы впервые видим его дуэт с Келли Джонсом.
Бэтмен Джонса — сам по себе сверхъестественное существо, в присутствии которого как будто всегда звучит тревожная оркестровая музыка. Человек пропадает внутри огромного плаща, принимающего гротескные формы и вытягивающегося, как ночная тень. Джонс прежде рисовал «Песочного человека», и там вошел во вкус по части изображения не персонажей, а чистых идей, эмоциональных посылов. Уши на Бэт-костюме дизайна Джонса стали эталоном и анекдотом, он «ночной дьявол», которого можно было бы самого принять за Дракулу.
Интересно, что при этом Джонс не просто рисует Дракулу реалистично и с непримечательной внешностью, но и делает его похожим на Брюса Уэйна. Не он первый, конечно, и вообще «делать врагов Брюса, символически противоположных ему, похожими на него» — это добрая традиция в бэт-комиксах, но для изображения Дракулы это неочевидный ход.
При всей вычурности и даже «сказочности» антуража Бэтмен Моэнча — даже слишком человек. И как всегда, его суперспособность — это сила воли. Одна из лучших сцен комикса — та, где раненый Дракулой Бэтмен рисует своей кровью на стене крест. Свежая кровь притягивает Дракулу, а знак креста не дает ему приблизиться — и они с Бэтменом застывают друг напротив друга, не сводя с противника глаз, пока чья-нибудь воля не сломается. И Бэтмен несколько часов истекает кровью — но выигрывает поединок воли. Перед рассветом Дракула вынужден отступить, чтобы не сгореть в солнечных лучах.
Но в остальном на протяжении сюжета Бэтмен терпит поражение за поражением, и в конечном счете не смог бы справиться со злодеем своими силами. Показательно его первое «поражение» — Бэтмен находит три трупа бездомных, общие черты смерти которых приведут его к Дракуле; при этом комиссару Гордону и мэру Гордону известно, что таких трупов по меньшей мере… девятнадцать! Правда, и для властей серия убийств Дракулы поначалу прошла незамеченной — так высок уровень преступности в Готэме, что она затерялась на общем фоне.
Дальше Гордон будет на шаг опережать Бэтмена в расследовании, хотя и уступит в конечном итоге. Потому что Джеймс Гордон — рациональный человек, и оказавшись перед необходимостью предположить существование вампиров, останавливается. Бэтмен же легко принимает новое знание и уже на следующей странице спрашивает у эксперта-оккультиста, как ему бороться с живыми мертвецами.
Потому что, как уже было сказано, Бэтмен (но не Брюс Уэйн) в этой истории — такое же сверхъестественное существо.
И этому существу предстоит пожертвовать той частью себя, которая называется «Брюс Уэйн», символически похоронить его, чтобы защитить свой город от Дракулы.
В этом комиксе вообще очень многие события имеют символическое значение — и не только в том плане, что являются метафорами внутренних изменений героев, как кислотный красный (кровавый) дождь, который постоянно идет над городом, разъедает людям глаза и примешивается в водопроводную воду. Моэнч и Келли тут еще символически повторяют путь Фрэнка Миллера: они воспроизводят «ритуальные жертвы», совершенные в «Возвращении темного рыцаря», чтобы создать нового Бэтмена, как это сделал Миллер. Только у Миллера Бэтмен стал стареющей громадиной, у которой короткие уши на капюшоне подчеркивают «человечность» и одновременно «звериность» облика, а у Келли Джонса молодой герой превращается в привидение, в развевающийся клок материи, в монстра, которому вытянутые длинные уши придают сходство с чертом.
Моэнч, как и Миллер, разрушает старого Бэтмена, чтобы создать нового. В «Красном дожде», как и в «Темном рыцаре», рушится Уэйн-манор, тут точно так же Бэтмен «хоронит» Брюса Уэйна, точно так же герой погружается во тьму, потому что это его единственная возможность продолжать творить добро.
Жертвы будут продолжаться и в следующем комиксе, где Моэнч будет покорно следовать ритуалу Миллера (Джокер тоже убьет Женщину-Кошку и тоже умрет от перелома шеи). Там они увенчаются успехом — из него вырастет ран Моэнча и Джонса на «Batman», где их образ Бэтмена воплотится окончательно. Что помешало ему стать таким же известным, как образ Фрэнка Миллера? По большому счету, обстановка в окружающих комиксах, но это разговор для другого раза.
«Кровавый шторм» не только сюжетно, но и логически развивает сделанное в «Красном дожде». Первый комикс относился к тому типу бэт-комиксов, где действует только один злодей, и не заходит речь даже об организованной преступности в Готэме; второй расширяется в сторону «большого бэт-мира», но еще не до конца. Здесь появляются необходимые компоненты готэмских историй — Джокер и Женщина-Кошка, а остальной город наполняется одноразовыми ганстерами с итальянскими фамилиями, большинство из которых как обычно будут мертвы к финалу.
В «Кровавом шторме» начинает быть заметна характерная небрежность, с которой Моэнч относится к сюжетным мелочам. Его Бэтмен лишен простой и понятной хронологии — здесь уже давно есть Джокер, но Женщины-Кошки еще не было (и в привычном смысле не будет). Отдельные события предыдущей истории и «правила игры», установленные там, Моэнч поменяет, потому что они будут ему мешать. Но это понятно — вряд ли он на три года вперед думал о комиксе, в котором Бэтмен с самого начала вампир.
Бэтмен «Кровавого шторма» — живое воплощение той легенды, которую он всегда о себе создавал. Ночное чудовище, неуязвимое для обычного оружия, вселяющее страх в преступников и целиком посвятившее себя борьбе с ними. У него нет Бэт-пещеры и усадьбы — как полагается Дракуле, он покупает для себя новый дом и днем спит в его подвале на каменном саркофаге. Но это ли не Бэт-пещера по своей сути? Место, где некто Бэтмен дремлет, пока не наступает ночь и он не выходит на охрану улиц Готэма. Точно так же Моэнч играет с другими компонентами образа: чтобы сражаться с вампирами, Бэтмен получает специальные метательные кинжалы; Бэтмен не убивает врагов, потому что те, с кем он сражается, уже мертвы и перестали быть людьми; только с любящей его женщиной Бэтмен может быть человеком — здесь это происходит буквально, только присутствие Селины снимает с него проклятие.
С помощью нехитрых приемов истории о вампирах Моэнч находит возможность снять противоречия, в которых Бэтмен всегда существует. Наконец можно узнать, чист ли Бэтмен перед высшим судом — кресты и святая вода вредят только тем вампирам, которые поддались жажде крови, совершили убийство или иначе нагрешили. Бэтмен преодолел все эти искушения — и потому на него не действуют ловушки Джокера. Который, кстати, на протяжении всего комикса постоянно носит с собой кресты. Джокер тут — куда более гротескная фигура, чем Дракула из предыдущего комикса, одновременно и более, и менее «человеческая». Он настолько далек от нормальных людей, что легко подчиняет себе прежних слуг Дракулы. Он бледнее, чем живые мертвецы, и отличается от них только тем, что у него нет клыков. И при всем этоми Джокер здесь — не безумный маньяк, не «агент хаоса», а классический, почти серебряновечный «кронпринц преступности», любящий стопки денег, хороший мартини и планирующий после захвата Готэма «вывести наше предприятие (эпидемию вампиризма) на национальный уровень». Он, как и Бэтмен, аристократ — который спускается на «городское дно» и повелевает голодными и бездумными массами.
Кстати, после «Кровавого шторма» вернитесь к «Красному дождю» и найдите то место, где Джим Гордон размышляет о готэмских бездомных и о том, как изменились времена. Вы увидите там человека в цилиндре, ругающегося на бродягу. Других персонажей в таких архаичных головных уборах в «Красном дожде» нет, как нет их, помимо Джокера, и в «Кровавом шторме». Выходит так, будто в первом комиксе мы на секунду видим Джокера до его перевоплощения. Но это, скорее всего, случайность — однако такая, которая показывает целостность эстетики Моэнча и «визионерство» Келли Джонса.
С эстетикой в «Кровавом шторме» при этом не все гладко. Тут на созданный в прошлом комиксе мир начинает влиять вышедший в 1992-м году «Дракула» Фрэнсиса Форда Копполы (избежать которого было , конечно, невозможно). Правда, в «Кровавом шторме» уже нет, собственно, Дракулы — но это ведь не должно мешать хорошей цитате? Раз уж роль Дракулы тут отчасти начинает играть сам Бэтмен.
Истории о вампирах — это всегда истории о сексуальности. «Дракула» Копполы — во многом о фрейдистских, эротических подтекстах романа Стокера, и это в сумме с поворотом комиксов девяностых в сторону изображения эротики к месту и не к месту приводит авторов «Кровавого шторма» к странным результатам.
Завязкой сюжета служит бледный женский труп, который находит Бэтмен. Одна из важных сцен комикса символически означает борьбу за «душу» Готэма и Америки, и показывает это Моэнч через образ стиптизерши в короне Статуи свободы. Селина Кайл весь комикс будет более или менее раздета, и граней у ее образа ровно две — сексуальность человеческая и сексуальность животная. Селина при этом занимает в сюжете важное место — и ее история написана опять-таки как сюжет старинного фильма ужасов или «монстр-комикса» сороковых. Здесь она оборотень, фиолетовая полуженщина-полукошка, мистическим образом созданная одним из вампиров и движимая желанием его убить. Как и полагается в таком сюжете, совершив свою расплату, она гибнет — жертвует жизнью, чтобы спасти Бэтмена.
«Кровавый шторм» — самый интересный визуально, но самый клишированный сюжетно комикс в трилогии. Здесь уже появляется Джон Бэйти, образцовый инкер Келли Джонса, делающий своим присутствием все работы этого художника лучше. Здесь еще выдержан баланс между гротескной жестокостью и готической эстетикой, который размажется в «Алом тумане». И здесь хороший сюжет — но ему очень мешают диалоги Моэнча, который из кожи вон лезет ради дешевой мелодрамы и играет у читателя не столько на эмоциях, сколько на нервах. При этом тематически Моэнч говорит об интересных и злободневных на момент выхода комикса вещах. Смотрите, говорит Моэнч, вот ваши мрачные и жестокие комиксы о Бэтмене, доведенные до предела. Бэтмен перешагивает последние границы — он убивает Джокера (как вы всегда хотели), превращается в чудовище и доходит до последней степени цинизма и пессимизма. Куда дальше? А дальше некуда, дальше комиксы о Бэтмене заканчиваются, вернуть персонажа из-за этого предела невозможно. Бэтмен изначально мрачный персонаж, но если эту мрачность продвинуть дальше определенного предела, персонаж разрушится. И последние представители «старого» бэтменовского мира, Альфред и Джеймс Гордон, должны будут убить и похоронить образ Бэтмена, потому что иначе он будет нести только безнадегу и разрушения.
Но эта демонстрация, видимо, вышла неубедительной, потому что еще через четыре года Моэнч и Джонс, уже закончившие к тому времени работать на серии «Batman», ее повторяют.
«Алый туман» — комикс совершенно безумный, и ценен в первую очередь как документальное доказательство того, что «грим-энд-гритти» конца двухтысячных вторично по отношению к тому, что творилось в комиксах в девяностые. Когда выходили первые комиксы «New52» мы много критиковали их за бессмысленное изменение образов злодеев со всеми этими отрубленными конечностями, масками из кожи и прочий дешевый гиньоль. У Моэнча и Келли в 1998-м году было всё это и даже больше: здесь Бэтмен-вампир зубами срывает кожу с лица противника и это так, первый маневр в драке.
Бэтмен «Алого тумана» окончательно разрушен и превращен в чудовище, сросся со своим костюмом — и при этом он герой истории, потому что кроме него никто другой не может справиться с маньяками, наполнившими Готэм. Обычная мысль о том, что Бэтмен сам порождает своих злодеев, у Моэнча трансформируется — они порождены, вернее, изменены тем, что Бэтмен убил Джокера и тем перешел моральную границу. В «Алом тумане» мы попадаем в ад на земле, в мир, где даже на Бэтмена нельзя положиться. Бэтмен заканчивает здесь дело своей жизни — побеждает преступность в Готэме. Знаково, что большую часть злодеев он убивает не на улицах Готэма, а в Лечебнице Аркхэм — то есть там, куда сам сдавал готэмских маньяков раньше в надежде на их исцеление и исправление. Теперь эти надежды оставлены, и Бэтмен пьет кровь преступников и отрывает им головы. А они в испуге и панике пытаются сбежать от него — они все еще люди, тогда как Бэтмен вышел за пределы всего человеческого.
В этом комиксе заканчивается расширение вампирского «элсворлда» в бэт-мир, начатое в «Кровавом тумане»: нам представляют всю традиционную галерею злодеев, причем выходит, что они всегда существовали в этом мире, но были когда-то Бэтменом побеждены, а теперь вернулись в новом, более пугающем качестве. Заметное исключение составляет Двуликий, в начале комикса он появляется как бы впервые. Это обоснованное изменение — мы видим, что «отрава» этого мира и Готэма, когда-то изменившая даже Дракулу, добралась и до «хороших парней». Если уж Бэтмен стал злодеем, устоят ли остальные.
Притом в своих методах и образах злодеи «Алого тумана» довольно просты. Загадочник возит героин в трупах, Пугало одного за другим убивает тех, кто обижал его в школе, Пингвин просто становится серийным убийцей с зонтиком. Ничего вычурного ни в их изображении, ни в их поведении нет. Бэтмен-вампир втянул в себя весь гротеск, и жестокость мира вокруг него стала обыденной.
А может быть, дело в том, что Моэнч уже наигрался в страшные сказки, пока писал основные бэт-комиксы, и дописывал вампирскую трилогию уже без энтузиазма.
Структура готического (а скорее, «страшного» викторианского) романа тут, однако, сохранилась. Чудовище (Бэтмена) здесь освобождают из лучших побуждений, и потом пытаются победить совместными усилиями. Объединение героев и злодеев неминуемо заканчивается предательством, финальная схватка приводит персонажей туда, откуда все началось два комикса назад, и в финале все, кто не остался в стороне от истории, погибают. Причем никому не удается сохранить ни хладнокровия, ни моральной чистоты. Доведенный до предела мрачности и жестокости комикс про Бэтмена не может не стать трагедией, в конце которой все будут погребены под обломками и двигаться будет уже просто некуда.
«Алый туман» интересен своими противоречиями, он идет по тонкой линии и сваливается время от времени то в чистое упоение насилием, то в фарс. Это распространяется и на рисунок — техника покраски здесь куда ближе к «мейнстримному» Бэтмену 90-х, чем к «авторским» работам о нем, и эта мультипликационная заливка сплошными цветами противоречит экспрессии рисунка Джонса. Но и Джонс тоже устал — многие страницы «Алого тумана» просто невыразительны, и кто бы мог подумать, что будет скучно смотреть на то, как превратившийся в чудовищную летучую мышь Бэтмен-вампир парит над городом.
При этом в лучших своих местах «Алый туман» достойно завершает трилогию, центральным мотивом которой с самого начала было отчаяние Бэтмена, вынужденного превратиться в чудовище.
Вампирская трилогия — не лучший комикс, чтобы продемонстрировать творческий тандем Дага Моэнча и Келли Джонса, не самый впечатляющий бэт-комикс девяностых и не самый замечательный «Элсворлд». Однако это удивительный по своей эстетике эксперимент на непростую тему, на каждой второй странице скрывающий интересные и необычные мелочи. Тут делается то же, что у Тима Бартона в «Бэтмен возвращается», но несколько другой базе и с совсем другими — тоже очень интересными — результатами. В вампирской трилогии видно, как постепенно создавался новый образ «готического» Бэтмена, который, сложись чуть иначе обстоятельства, воспринимался бы сейчас как «эталонный». Это работа, впечатляющая уже своими амбициями, и скрывающая очень многое под маской «той книжки, где Бэтмен превращается в вампира».
