Несмотря на то, что про «Лобстера Джонсона», хоть и не каноничного, мы говорили в рубрике всего пару недель назад, в центре внимания он не был уже полтора года. Примерно столько разделило выходы последней большой мини-серии, Get the Lobster, и нескольких одиночных историй про молчаливого борца с преступностью.
Так уж вышло, что над каждым из трёх уан-шотов поработал художник с ярким и уникальным визуальным стилем. Чему я в больше степени хотел уделить внимание в обсуждении. Посему сегодня у меня в собеседниках наш штатный гуру по рисунку (Андрей, прости, что взяли тебя на должность без твоего согласия) — Андрей Смагин. Андрей решил не сдерживать своё красноречие, да и чего уж там, соскучились мы по одному из любимейших персонажей Хэллбойвёрса, поэтому выпуск получился огромным. Самым большим диалоговым за всю историю рубрики. Так что приготовьтесь к длительному чтению. Поехали.
Станислав Шаргородский: Андрей, начну с дежурного для новых собеседников вопроса. Расскажи вкратце о своих предпочтениях по Хэллбойвёрсу в целом и об отношении к Лобстеру Джонсону в частности? Т.к. его серия представляет собой винегрет разножанровых историй, интересно, к каким из них у тебя больше лежит душа?
Андрей Смагин: В Хэллбойвёрсе безоговорочно люблю всё, что Майк нарисовал сам. Я уже оговаривался, что Миньола — криминально опасный человек. Открываю первый том библиотечного издания, как Некрономикон. Чувствую, как языки чёрного пламени лижут сердце, но глаз не отвести! Только представить, сколько душ сожрала эта книжка и сломала художникам позвоночников. Не попасть под влияние этого высокоточного, лаконичного, обладающего разрушительной силой искусства невозможно.
А «Лобстер» просто бомба! Не пойми меня неправильно, но самая главная удача серии, что Майк не начал её рисовать самостоятельно. Ведь тогда все последователи автоматически обращаются в интерпретаторов, да? И «Лобстер» настолько сам по себе, настолько он комфортно чувствует себя без тотального отцовского присмотра. Я имею ввиду, конечно, арт. Потому что рисунок для меня всегда на первом месте.
Станислав: Тогда тебе точно будет, где разойтись сегодня, потому что все три рассматриваемые истории совершенно разные в плане визуального стиля. Предлагаю тогда не тянуть, а перейти сразу к ним. Но сначала ответь ещё на один вопрос: тебе какие истории про Лобстера больше нравятся, криминального характера или с паранормальной составляющей?
Андрей: Для меня Лобстер — это такой больной наголову парень, который решил однажды, что у него хватит мышечной массы и злости вынести вон зло из города. Он «виджиланте» из «Уотчменов». Только этот ублюдок достаточно умен, чтобы организовать инкорпорированную сеть по борьбе с преступностью и не попасть в тиски аутоэротической асфиксии между створок вращающихся дверей. Криминал мне намного ближе, но до тех пор, пока в сюжете не появятся орлы Рейха. Если выбирать, то нацисты — мои любимые злодеи. Они до сих пор актуальны, хитры, жестоки, обладают стилем, имеют подвязки в преисподней и уже ни на что не обидятся.
Станислав: Значит, начнём с A Chain Forged in Life (Lobster Johnson: A Chain Forged in Life). Вообще, у серии «Лобстер Джонсон», несмотря на разноформатность её историй, есть вполне себе логичная структура выхода — за каждым крупным, движущим генеральную линию персонажа вперёд, сюжетом следует череда мелким узкожанровых историй, которые зачастую не привносят ничего в глобальное развитие, но здорово расширяют мифологию героя. A Chain Forged in Life как раз из этой когорты. Простой, не особо амбициозный сюжет по сути существует лишь для того, чтобы лишний раз напомнить, каким мифическим персонажем был Лобстер. Не человек, а символ, карающая рука правосудия. Красивая цель, изящно достигнутая Аркуди. Правда, у такого упрощённого подхода есть одна существенная проблема. Тебе не показался сюжет чересчур вторичным?
Андрей: При всём глубоком уважении к мистеру Аркуди, но в этом номере задаётся (и уже не в первый раз) тревожный для меня, как читателя, угол зрения на персонажа, лишая, упомянутым изящным движением, Лобстера Джонсона человечности. Этот элемент в образе героя и делает его приключения захватывающими, именно поэтому ты за него переживаешь. Ты наблюдаешь за человеком с маниакально острым чувством справедливости, помещённого в настолько не равные условия с противником, что воспринимаешь каждую его победу на личный счет. А что мы видим тут? Мало того, что сюжет на всю сотку копирует работу Джо Куберта The Hunt из сборника Batman Black and White, так и кривой клешнёй ампутирует герою всё человеческое, превращая в фантома. Лобстер гонит по лесу, как раненую дичь, троицу жалко тщащихся жуликов. Пытаясь оторваться, они сыплют в снег гильзы, тратят порох почём зря, баррикадируются в сторожке, стараясь унять дрожь от свирепых морозов и страха. Преследователь же смакует каждый момент и вовсе не спешит завершать процедуру банальной поимкой или перестрелкой. Он зловеще торчит с немигающим взглядом из-за багажника, с холодной злобой заглядывает в окна, скребет в дверь кривым жёлтым ногтем, ворует бандитов по одному через дымоход полыхающего камина и принимает на грудь свинец. Аркуди зачем-то поставил дымовую пушку и давай коптить в потолок готической мистикой, рисуя Джонсона порождением тьмы, созданием ночи и крайне загадочным джентльменом.
Станислав: Хех, а я думал, что ты вспомнишь другие классические сюжеты с твоим любимым Бэтменом, которые эта история во многом копирует: Night of the Stalker Стива Энглхарта (из Detective Comics #439) и оммаж ему в лице Deja Vu Дарвина Кука (из Solo #5). Идентичная сюжетная структура, повторение многих ключевых сцен, а иногда случается практически покадровое цитирование. И меня, честно говоря, смущает, что в этом номере никак не отмечен «первоисточник» в качестве вдохновения — обычно такие вещи пишутся на странице с выходными данными. Тем не менее, одно существенное отличие всё же есть — несмотря на немое присутствие Бэтмена на заднем плане в основной части сюжета, его линия обрамляет историю, делая её персональной. Это как раз то, о чём ты говоришь, и отсутствие чего тебе не понравилось в этом сюжете. Меня же, наоборот, именно этот момент зацепил больше всего.
При своём первом упоминании в Хэллбойвёрсе Лобстер Джонсон был мифом, городской легендой, и эта таинственность лежала в основе образа. Со временем, пережив с персонажем немало приключений, мы лишились этого ареала неизвестности — герой постоянно скачет по городу, попадается на глаза куче людей и совсем не походит на ту самую неуловимую полу-мифическую фигуру, которая была изначально представлена. В этой истории нам напоминают о том, что мы забыли. Лобстер Джонсон — байка, которой пугают гангстеров и нацистских шпионов. Лобстер Джонсон — это незримая сила, вершащая правосудие. Лобстер Джонсон — это неминуемый конец для каждой мрази, творящей беспредел на улицах Нью-Йорка. Да, для всех преступников Лобстер Джонсон — это символ. Символ того, что сухим из воды не выйдет никто. И если он перед тобой предстал, то впору заказывать панихиду.
Андрей: Ты слышишь это? За твоим окном стихает гул низких частот глубоко посаженного сабвуфера из багажника просевшей «двенашки», комната заполняется тяжелым облаком хриплого джаза, и, кажется, в кофе кто-то добавил виски. Holy cow, Стас! Наш разговор превращается в SUPER-SPECTACULAR детективное расследование о влиянии на «Лобстера Джонсона» «Детективных Комиксов»! Ты с точностью Слэма Брэдли вышел на след сценариста и попал в своей версии прямо в десятку! Если упомянутый мною The Hunt завязан на сцене финального противостояния и построен на атмосфере животного страха вооружённой шайки, выглядящих так беспомощно перед лицом охотника, то ты выкупил всю игру целиком! Завязка, сцена преследования и драматическая осада в финале — всё там! И правда, если воспринимать в рассказе принципиально иной образ Джонсона, как обезличенную стихию чистого правосудия, как эмоциональный флэшбек к истокам, то я снимаю все вопросы по методу трактовки персонажа.
У меня создаётся впечатление, что если ты читаешь «Бэтмена», то читаешь все комиксы индустрии сразу. Его вселенная так обширна, над образом героя работало столько уникальных по голосу авторов, что рискуешь натолкнуться на аллюзии и прямые цитаты за пределами страниц готэмских хроник. И похоже, что у Аркуди литературных секретов больше, чем удушенных хористок за церковным органом. Ведь в следующем комиксе мы тоже обнаружим влияние историй про Темного Рыцаря на рассматриваемый сюжет.
Станислав: К этому мы ещё обязательно вернёмся, когда начнём препарировать вторую историю, но прежде хотел бы обратить на рисунок. Тем более, когда у меня в собеседниках художник, способный разложить любой стиль на молекулы. Тем более, когда за визуальную сторону комикса отвечает человек, который также успел засветиться с Миньолой в работе над «Бэтменом» (твоя теория всё больше обрастает мясом). Примерно в тот момент, когда Майк продумывал один из важнейших комиксов всего Хэллбойвёрса (Hellboy: Conqueror Worm), он сел в кресло сценариста и написал историю про Тёмного Рыцаря, которую давно вынашивал в голове — Batman: The Doom That Came to Gotham, «элсворлд», где вся готэмская мифология была переиначена под влиянием творчества Говарда Лавкрафта. И иллюстрировал ту серию как раз Трой Никси. С которым Майк уже делал авторскую мини Jenny Finn. Но я немного увлёкся. Возвращаюсь к «Лобстеру».
Идея использовать двух или более художников для одной истории достаточно рискованная. И дело тут даже не в моём «любимом» Кевине Нолане, который как раз вторым вписался в арт-часть комикса, а в том, что этот приём работает только в том случае, если он сюжетно оправдан. И здесь, слава богу, в этом плане всё вышло логично. Обрамляющие реалистичные страницы из-под карандаша Нолана показывают трезвый мир POV-персонажа, в то время как Никси иллюстрирует основную историю, пропущенную через опьянённый разум рассказчика. И делает это Трой просто потрясающе. Нарочито искажённая анатомия объектов, обильная штриховка, лишающая предметов чёткости — складывается впечатление, что картинка всё время пытается буквально уплыть из фокуса, и удерживает её только пробуждающееся от шока сознание главного героя. Волшебный эффект.
Андрей: Коли ты помянул Batman: The Doom That Came to Gotham, позволю себе небольшое лирическое отступление. В той мини-серии Никси показал, насколько он надёжный и чуткий напарник. Помимо того, что история понятным образом звучит, как Миньола, она и выглядит крайне узнаваемо. Художник поддерживает фирменный стиль Майка броской графикой, оставляя при этом себе пути для вариации. Брюс Уэйн теряет свою пуленепробиваемую square jaw, став одной среди многих, участвующих в сюжете, скорбных фигур, мимикрируя под «миньоловский» чёрный монолит окружения, традиционно подверженного некой коррозии с отпечатком органического разложения. Мы оба горячо всем советуем прочесть этот удивительный (и не единственный) заход Миньолы на «Бэтмена»!
Возвращаясь к «Лобстеру», готов с тобой полностью согласиться. Всё сыграно просто отлично, и Никси великолепно выступил со своей работой. Несмотря на всю её самобытность, она совершенно не спорит с частью Нолана, как это часто бывает в подобных коллаборациях. Трой показал, насколько он разноплановый художник, ведь его карандаш на «Лобстере» ведёт себя совсем иначе, нежели чем на «Бэтмене». Мне Никси на A Chain Forged in Life понравился сразу. Этот художник помнит, что рабочая среда комикса — это всего лишь линии и пятна туши. И нет такого закона, что запретил бы тебе рисовать так, а не иначе. Если твоё здание стоит криво, окна ползут вниз, как часы Дали — ничего страшного. От этого никто не пострадает. В изображнии интерьера у него в точке не сходится ни одна линия. Косяки, дверные проёмы, картинные рамы, окна, камин — всё расползается, утекает и бежит в разные стороны. Метель, что врывается в хижину, выглядит, как плотная занавеска. Ты понимаешь, что к Никси не может быть претензий. Он играет в свою игру и хер ты докопаешься. Раз уж даже интерьер ведёт у него себя так безобразно, то стоит догадаться, что происходит с лицами! Их просто рвёт и корежит! У меня всю дорогу было ощущение, что я смотрю «Трио из Бельвилля», пересказанный Хантером Томпсоном. Короче, «хэндс даун», я за творческий «массакр», беспредел и полную безответственность перед потомками и вечностью!
Кстати, я ещё раз перечитал комикс, и меня наша беседа натолкнула на мысль о поспешности выносимых суждений первых прочтений. За тревожным окошком сообщения посаженной батареи планшета я не заметил то лёгкое, едва заметное касание, которое внёс художник, становясь полноценным соавтором истории. За весь комикс Лобстер предстаёт всего несколько раз, в отличие от того же Night of the Stalker и Deja Vu, где Бэтмен является крайне динамичным образом, проходящим различные стадии от наваждения и одержимости до ярости и психологического надлома. Лобстер же появляется в кадре всего несколько раз. Никси не выдаёт своего героя. Каждый раз Джонсон в тени. Лицо не проницаемо. Эмоции абсолютно не считываются. Но! Один из финальных кадров показывает как раз то самое человеческое, что умело маскировалось в течение всего номера. Призрачная фигура, человек без лица, открывается нам в сполохах огнестрельного пламени! Лицо, перекошенное яростью и презрением ко всему criminal scum этого мира. Ненавязчивый момент, играющий, полагаю, ключевую роль в истории и переворачивающий монету со стёртой стороны от глубоких ножевых порезов и царапин на чистую, блестящую — сторону авторской победы.
Станислав: Предпринял пять разных попыток, чтобы достойно продолжить наш диалог после такого грандиозного выступления, но все они выглядели просто БЕСПОМОЩНО. Поэтому предлагаю закрыть обсуждение A Chain Forged in Life на самой мажорной из всех мажорных нот и двинуться в сторону микс-истории (полу-крайм, полу-оккультная чертовщина) The Forgotten Man (Lobster Johnson: The Forgotten Man). И снова передаю слово тебе, потому что и к ней с твоей стороны был большой вопрос относительно оригинальности сюжетной составляющей. Я в этот раз параллели не углядел, но знаю, что от тебя как поклонника «Бэтмена», прото-комикса для всех других комиксов, они не ускользнули.
Андрей: Улицы Готэма поражены бедностью и отчаянием. Они наполнены обездоленными, лишенных крова и еды. До тех пор, пока в центре не появится фигура таинственного пастыря. В недрах городской канализации он даёт бедолагам питание и защиту. Пастырь ведёт крайне праздный образ жизни: устраивает вечера публичных авторских чтений сатанинских проповедей и купается в бассейне с кровью. Паства вокруг него зажигается кровожадностью. Начинает выползать на поверхность, свирепо лишая жизни гражданское население и утаскивать в недра Культа новые жертвы. На буквах — Джим Старлин, на карандаше — Берни Райтсон, который рисует это всё как жутчайший триповый хоррор. А, и момент. Дьякона зовут никак иначе, как Blackfire. В «Лобстере» сюжет этот высушен всего до одной сцены нападения каннибалов на жителей верхнего мира и финальной баш на баш сцене в подземке.
Станислав: Не припомню, чтобы Аркуди до этого был замечен за частичным или полным плагиаризмом. Полагаю, что тут с Джоном плохую шутку сыграло его подсознание — впечатлившие в детстве сюжеты прочно отложились в подкорке головного мозга и только сейчас нашли выход на страницах собственного творчества. Справедливости ради отмечу, что Аркуди не просто скопировал, а как минимум добавил социо-политический подтекст (он любит этот приём, да), что сразу добавило событиям необходимой историчности и аутентичности. В частности, основным местом действия стал Гувервиль в Риверсайд Парке, который действительно существовал и, более того, был одним из крупнейших в Штатах. Правда, удивительно, что лишь на третьем году крайм-карьеры Лобстера Джон решил обратиться к теме отголосков Великой депрессии, одной из ключевых тем своей эпохи.
Сама история продолжает формат предыдущего уан-шота, где Лобстер — лишь инструмент, через который рассказывается сюжет. Да, здесь в нём намного больше человечности и у него даже есть реплики, но это история не о нём. Это самый настоящий period piece, в который уже инкорпорированы элементы мифологии «Лобстера». Сдвигом фокуса с главного героя «Лобстер» и отличается от многих собратьев по палп-жанру. Аркуди никогда не занимается нарциссизмом протагониста, не погружает читателей в его мысли и практически никак не раскрывает его характер — вместо это просто отождествляет его с правосудием, которое незримо и безапелляционно!
Андрей: Да, Лобстер, как обычно, скуп на эмоции, разменивается только на хлёсткие фразы и ведёт себя как bad mothefucker. Эта линия описания героя меня более чем устраивает. Я крайне против попыток связать Джонсона со старыми пиратскими костями или племенем индейских оборотней кросс-дрессеров, предпочитающих меха в чёрное пятно.
Кроме этого, ценность для комикса представляет элемент расширения географии города. Поскольку в предыдущих историях зомби имели честь явить своё гнилое лицо, теперь мы узнаём, из какого именно подвала веет гнилью. Очевидно, что теперь подземный мир займёт особое положение в жизни «большого яблока», заставляя жителей отныне не только задирать голову к небу, высматривая там нацистские цеппелины, но и чаще смотреть себе под ноги, чтобы не попасть на трапезу к местным гурманам.
Станислав: Мне понравилось, что наконец-то вспомнили этот «хвост» ещё со времён The Burning Hand. Теперь интересно, к чему приведёт линия с машиной, управляющей ими — очередное очевидное ружьё. А вот что было совершенно мимо меня, так это главный злодей — снова из семьи Коссаро. Самый безликие представители rogue gallery «Лобстера» получили уже третью (!) историю (после Satan Smells A Rat и Get the Lobster) для «спотлайта» — никто более не удосуживался такой чести. Слава богу, на этом их присутствие в тайтле закончилось.
Андрей: Согласен. Я так же неприятно удивлён, как и ты. Для «стрит-лэвэл» героя, здесь крайне слабо прописаны локальные мобстеры. Это такие «джармушевские» толстяки, что сидят на углу за шахматным столиком, пьют кофе с окурками и пердят в кулачок. No big deal, если сравнивать пропорции этих обрюзгших гангстеров рядом с Лобстером Джонсоном.
Вообще, Аркуди — экономный сценарист, привыкший рассчитывать свои силы на долгий забег. Он крайне увлёкся вбиванием по стенам гвоздей под развешенный в обозримом будущем огнестрел, забывая, что хронометраж «Лобстера» крайне ограничен. Ружья-то пора выкладывать в ряд и бить по куркам, как по клавишам органа. Джонсон так и не обзавёлся персональным «арчнемезисом», перекусывая глотки гастролёрам страниц комикса. И для этого у меня есть одно объяснение. Кажется, Аркуди сознательно отказался от персонализации криминального мира в одно рыло и обезличивает преступность, лишая её чётких черт лица ровно в той же степени, что и правосудие.
Станислав: Мне нравится твоя мысль, но я бы не сказал, что все криминальные враги Лобстера безлики и неинтересны — например, дуэт из «краймлорда» мистера Валда и его помощника Исога просто чудесный. Особенно второй, который кукловодит всеми из-за кулисами. А вот семейка Коcсаро пресная и скучна от начала и до конца, как бы нам не старались показать их гениальность — одновременное ограбление десятка банков, изобретение механических чудес и прочее. Они просто street scum, которых Лобстер должен отделывать на досуге.
Андрей: Тут весь наш творческий вечер получается, что я всячески козлю Аркуди и шью ему дело, но Исог — это плохо услышанная бутлегерская копия Джоэла Кайро из «Мальтийского сокола», да ещё и потерявшая до полутора метра роста в процессе переноса. Криповый карлик, сохранивший вздутые глазные яблоки, но лишённый яркого и изменчивого характера своего прототипа. Но странным образом, мне нравится, когда он рядом с Валдом. Характер второго раскрывается именно с появлением Исога. Прикольно наблюдать за тем, как гангстер старых понятий становится заложником комфорта и начинает размокать в пенистых ваннах и шёлке простыней, ожидая от подчинённого исключительно духо-успокаивающие вести.
Ладно, порой, когда начинаешь рассуждать о вселенной «Лобстера», то легко утрачиваешь чувство меры и начинаешь отрываться от земли. Надеваю кислородную маску и делаю HALO jump обратно на встречу почве, чтобы поговорить о насущном. Конечно же, у Аркуди не возникло тех проблем, что ждали Джорджа Ромеро, когда тот отдал роль первого плана в своём фильме чернокожему актеру. Сейчас это вряд ли у кого-то может вызвать сердечную недостаточность. Хотя порой из подвалов доносятся булькающие стоны, когда в касте очередной экранизации комикса нашего белого парня вдруг меняют на чёрного брата. Умышленно или нет, но героем истории, что задает тон и своеобразный политический подтекст, стал цветной персонаж. Тебе не показалось, что в этом решении присутствует определенный авторский посыл? Ведь это времена свирепой сегрегации.
Станислав: Честно говоря, даже не обратил внимания. Если Джон и вкладывал в это какой-то смысл, то сильно завуалированный, потому что эту карту он так и не разыграл. В пользу выбора без умысла говорит и то, что у Аркуди давно самым проработанным среди пособников Лобстера является как раз чернокожий персонаж, который, к слову, единственный доживёт до наших дней. И он до сих пор ни разу не обыграл с ним тему сегрегации или расизма. Я больше фокуса увидел именно на его достойном прошлом, которое тем не менее не спасло от «гувервильской» участи.
Андрей: Эпизод, где бездомный приходит в офис редакции газеты, чтобы передать сообщение Лобстеру с просьбой о помощи... мне нууу ооочень напомнил момент из «Зелёного Фонаря» Нила Адамса, что входит в «75 лучших моментов комиксов DC» (кстати, он же проходит по рейтингу и в «мост гуфиэст сцены» мира комиксов).Там опять же чернокожий обращается к супергерою, вопрошая, почему тот спасает по всей галактике различные формы жизни, создания всех форм и рас, а до проблем простого цветного бездомного человека, вот как он, ему, мол, и дела нет. Правда, здесь ситуация обыграна не столь прямолинейно и проблема взята более широко. Тут персонаж просит за всех обездоленных сразу.
Как ты правильно отметил, Аркуди любит вносить социальный подтекст в свои сюжеты. И, если он, пусть и по касательной, но задел тему расовых предубеждений и экономического расслоения, то тема полноценно вписанного женского персонажа по-прежнему витает в воздухе. Что дико странно. Уже все подготовлено — бери и работай. И потому следом я задаюсь вопросом: когда, ну когда, наконец, Синди выберется из-за своего заваленного записульками бюро в эпицентр действий и опасных расследований, когда она применит свой аналитический склад ума на ниве «крайм-файтинга» и подоткнёт под резинку «фишнет стокингс» револьвер? Герой с потенциалом. Пора ее использовать не только как автоответчик! Стас, скажи!
Станислав: У Синди одновременно самая интригующая и потенциально самая трагичная линия. Второе объясняется тем, что она никак не упоминается в Iron Prometheus, который хронологически расположен через пару лет после текущих событий. Понятно, что та история вышла первой, и никакой Синди не было даже в проекте, но теперь это никого не волнует — она исчезнет из серии и это надо объяснить. Вопрос только, насколько грустно нам от этого будет? И успеет ли она получить должный «спотлайт» не только на страницах газеты? Последний кадр этого уан-шота явно намекает, что она уже задумывается об активном участии в борьбе с преступностью. При том, что её отношения с Лобстером простыми не назовёшь — он хоть и спас её пару раз, до сих пор доверие не завоевал. Кроме того, загадочность личности — это красная тряпка для любого амбициозного и талантливого журналиста, коим Синди, безусловно, является. Могу предположить, что если она и присоединится к кампании Лобстера, то явно не согласится беспрекословно следовать его планам и распоряжениям.
Последнее, на что хотел бы обратить внимание по этой истории — это дежурный анализ рисунка. По Снейбергу я подробно высказывал свою позицию во время обсуждения B.P.R.D.: Nowhere, Nothing, Never — моя позиция не изменилась ни разу. Здесь ему хоть и не дали также мощно раскрыть свой талант немого повествования, но он по-прежнему остаётся королём мимики. Особенно ему удаётся работа с уже упомянутой Синди, для которой вообще можно было не писать диалогов — абсолютно все её реплики читаются по выражению лица.
Андрей: Рисунок в The Forgotten Man представляет собой один из лучших примеров картунизма дня сегодняшнего. Не стыдно будет вспомнить из живущих Брюса Тимма, с рисунком которого роднит любовь Снейберга к чистым ровным линиям и честному, густому чёрному, без вкрапления крошки осыпавшейся подсохшей туши а-ля Миньола, затенению объектов. Фигуры ведут себя узнаваемым образом, но держат дистанцию от полнокровных прототипов. Главная черта тел, что мужских, что женских — это мягкость и лёгкая диспропорция. Вроде совсем немного мир, что рисует Снейберг, разделяет от мира комиксов Эрика Пауэлла, где персоналии раскрывают в первую очередь не диалоги или действие, сколько форма кепки, степень выступа челюсти и размер кулака. Не впасть в карикатурность героям помогает уже обозначенная богатая лицевая мимика. Каннибалы здесь не страшные, и даже не знаю, кого они вообще хоть чем-то способны напугать. Cartoon Network, например, сейчас выпускает столько дичи, что там ужасов можно набрать на пару неврозов. Здесь же нет.
Особого внимания, ничуть не меньшего, чем сам рисунок, конечно же, заслуживает цвет Дэйва Стюарта. Это настоящий ветеран своего дела с цветом высушенной на солнце коры дерева и закаленным ветрами времён лицом, что видало индустрию. Этот прекрасный человек тонко чувствует оттенки, точно знает, в каком соотношении синего в зелёном больше, чем жёлтого, и одним общим, рисующим тоном, на одной странице, невероятно точно подаст цвет ткани, кожи, дерева, металла и воды. Между всеми ними он найдёт общий полутон, разделит его между участниками композиции и соберёт в одно эффектное, всегда очень органичное изображение. Сцена в канализации главным образом играет благодаря волшебному покрасочнику. Повторюсь, что каннибалы/зомби здесь ни разу не вызывают своим видом страх или даже отвращение. Но Стюарт придаёт облику подземного мира узнаваемый вид, что вызывает в памяти все пройденные мною в бытность JRPG с разлагающимися монстрами, сточными люками и обязательным сундуком за поворотом.
Станислав: Я не устану повторять, что Дэйв Стюарт второй человек во всём Миньолавёрсе после самого Миньолы — если Майк отвечает за общее ВИДЕНИЕ проекта, то на Дэйве лежит вся визуальная целостность. А учитывая стилистическое разнообразие привлекаемых художников, это титанический труд.
Конкретно здесь мне очень понравилось цветовое кодирование сцен. Тусклый, выцвевший, практически безнадёжный мир бездомных. Болезненного, даже ядовитого цвета канализация. Кровавый, буквально находящийся в огне флэшбек. И совершенно обесцвеченные от столба пыли несколько секунд после взрыва в подземелье. Стюарт каждому эпизоду придаёт свой эмоциональный окрас, при этом не устраивая из этого цветовой балаган — за счёт использования приглушённой покраски все переходы плавны и органичны.
Вообще, хорошо, что ты затронул тему колориста, потому что в последней сегодняшней истории, The Glass Mantis (Lobster Johnson: The Glass Mantis), Дэйву места уже не нашлось, ибо целиком и полностью за рисунок в ней отвечает один человек — Тони Фейзула. Обычно я первым бурчу, когда Стюарта не задействуют в работе, учитывая его вышеописанную роль, но бывают исключения, когда художник имеет ярковыраженный индивидуальный стиль, в том числе благодаря самостоятельной покраске — Тони как раз из этой категории. У него очень специфичный рисунок — каждый персонаж, будто титульный стеклянный богомол, весь состоит из граней, плавные линии практически отсутствуют, из-за чего фирменная «миньоловская» тень неоднородна, она вся состоит из разных оттенков. В этом плане художник далёк от категоричности — в светлых сценах кажется, что вообще нет чёткого (простите за тавтологию) источника света — он всё время рассеян; в то же время его ночные эпизоды лишены темноты и будто бы показаны через прибор ночного зрения с индиговым фильтром. Из-за этого эффекта мы получили первый за долгое время и, скорее всего, единственный комикс Миньолавёрса, в котором ВООБЩЕ нет чистого чёрного цвета. Ты себе можешь такое представить?
Андрей: Откровенно говоря, я очень рад, что ты оттянул момент начала разговора об этой истории. Арт настолько сбил меня с толку, что после прочтения мне сложно было сформулировать своё отношение к номеру. Вот Зонъич — его рисунок кажется естественным и родным. Будто задача выбора художника для серии не стояла вовсе, и комикс выпрыгнул из печатного станка на прилавок сам собой. Предыдущие истории, что мы с тобой обсудили, несмотря на свою разность (особенно первая, что спорит с чистотой стиля Зонъича своей обильной импровизированной штриховкой), также отлично вписываются в образ мира «ЛоДжо». Однако здесь арт не то что даже не поддерживает домашний «миньоловский» стиль, а откровенно затевает биф с товарищами по цеху. Я бы не сказал, что чёрного здесь нет. Он блуждает где-то по оттенкам. И уж точно не играет той определяющей роли, что у Миньолы, когда тушь словно бритва рассекает страницу, превращая её в мозаику из левитирующих блоков и рублёных фрагментов. Тони Фейзула несомненно создаёт для истории уникальный образ. Страницы пульсируют удивительной цветовой гаммой, будто завезённая в город мистическая статуэтка богомола поразила каждый уголок комикса переливом пурпурных оттенков своим внутренним свечением. В вечерних сценах с естественным источником света, приглушённый цвет вкрадчиво заполняет помещение, словно воздушное покрывало опускается на интерьер и героев, оставляя на них отпечаток шепчущей ночи. В сценах с рассеяным освещением панель вмещает в себя до десяти цветов и Фейзула умудряется общим рисующим тоном примирить их друг с другом. Однако всё это убранство до этого момента не давало мне ответ на вопрос: какого чёрта вдруг миру запёкшейся на асфальте крови вперемешку с автомобильным маслом, разлитого по подворотням газолина и пороховой завесы по воздуху понадобилось изящество художественной кисти?
Станислав: Сомневаюсь, что у выбора этого художника была какая-то иная причина кроме «он в прошлом году сделал для нас Veil, и вышло здорово». Но для самоуспокоения предлагаю во всем винить того самого богомола, который своими переливами света задал визуальный тон всей истории. Особенно, если учесть, что она закольцована как раз на этом образе (см. первую и последнюю панель).
Андрей: У меня есть иная версия. Лобстер Джонсон — человек-загадка. Мы судим о нём, только по окружающему миру, который очерчивает по сюжету его образ. Это как те забавные картинки, где неочивидный с первого взгляда силуэт закодирован негативным пространством от зрителя. Поскольку нам никогда не дадут проникнуть во внутренний мир Лобстера, сценарист старается сделать максимально разнообразным его окружение. Поскольку Джо — страшный домосед и отказывается покидать стены родного города, то авторы решают принести краски в «большое яблоко» из-за внешних стен. Чтобы внести в палповую эстетику новый уровень виновного удовольствия, художник отправляет героя в кругосветку, не выходя из дома. Накладные усы отклеиваются с каждого второго, двойники с шипением скрываются за занавесом, обратно выпрыгивают леди шпионки, агенты и убийцы. Нью-Йорк вовсе не напоминает нам привычный город. Латинская Америка? Дальний Восток? Турецкие бани, контрабанда, восточный базар, сокровищницы, наложницы, сабли, прыжки по карнизам — вот моё остаточное впечатление. Я будто посмотрел заряженную серию «Тинтина».
Станислав: «Лобстер Джонсон» как раз тем и уникален, что является единственным комиксом Хэллбойвёрса, привязанным к одной конкретной, простите, локации — эта особенность делает сам Нью-Йорк одним из главных персонажей серии. Это сейчас он лежит в руинах под гнётом Цинко и чудовищ Блэк Флэйма, а тогда город был в самом соку — перекрёстком тысячи дорог, мировой столицей. Такое скопление различных культур и конфликтов и позволяет разнообразить приключения «виджиланте с клешнёй лобстера» — благодаря этому статусу «большого яблока» в серии может появиться любой элемент из любой точки мира, и никто этому не удивится. И если раньше Аркуди не использовал эту особенность по полной, то теперь, после The Glass Mantis, надеюсь, что он будет смелее экспериментировать с составом участников новых историй.
К слову о самозванцах, мне понравилось, как история проворачивала этот трюк несколько раз, всё больше сбивая читателей с толку и привнося действительно некий элемент расследования в повествование. Агент Экерд, который больше всех хочет сорвать маску с Лобстера, контрабандист Чакыр, дочь стеклодува и даже Билл, которого совершенно невозможно узнать в инвалидной коляске — создаётся ощущение, что Джон даже немного перестарался с количеством твистов на страницу комикса. И это я ещё не упомянул внезапное знание турецкого языка титульным героем. Которое выглядит ещё одним, весьма туманным, намёком на возможное происхождение Лобстера.
Андрей: Абсолютно, Стас, согласен! Твисты просто летят. Каждые две страницы ситуация переворачивается, и всё несётся в обратном направлении. Тут старина Аркуди не стал проверять удачу на растяжку и написал скрипт, лишенный аллюзий, оммажей и прочих творческих реверансов, за которые тебя могут подписать, и выдал динамичный и приятный сюжет, который без пауз и передышек читается просто залпом. Художник привнёс свой свежий взгляд на историю. Сценарист не отстаёт от своего напарника и с азартом задаёт истории бит. В свете предыдущих двух номеров такая сценарная босяцкая энергетика даже кажется расточительной.
Станислав: Джон просто готовит себя к грядущей мини-серии Metal Monsters of Midtown — там прибудет тяжелая артиллерия в лице Зонъича, и потребуется не меньшая энергетика, чтобы поспеть за его арт-пируэтами.
Перед тем, как перейти к заключению, хотел ещё упомянуть парочку вещей для любителей «соединять точки». Во-первых — это очевидная отсылка — в начале истории упоминался инцидент с похищенной мумией, который был запечатлён в уан-шоте Prayer of Neferu. Во-вторых — а тут уже моргнул и не заметил — в одном кадре промелькнула картина с шахматной партией, которая успела уже мелькнуть на страницах «Лобстера Джонсона», а именно в истории The Burning Hand в особняке мистера Валда. Что всё это значит, решайте сами — у меня особых идей на этот счёт нет.
Ну всё, а теперь заходим на финишный круг. Последние слова по всем уан-шотам?
Андрей: Ненавижу топы и списки, хит-парады и рейтинги. Категорически протестую против оценочных суждений для работ, что сделаны по любви, а не долговым обязательствам. Пускай каждая из историй и не лишена своих недостатков, но они точно не обделены творческой сыгранностью, составляя собой добрую команду. Они не конфликтуют, учитывая сильные и слабые стороны своих напарников. Не стараются переиграть друг друга, но знают, как быть достаточно хорошими, чтобы стать поводом для славного разговора. За ним мы и провели ближайшее время, не жалея букв.
Станислав: Это же всё, да? А то что-то странное начинает происходить...
Андрей: Да, Аркуди где-то ошибался, сдерживая развитие событий, приглашая для участия не всегда интересных персонажей. Однако нельзя сказать, что своё дело он не любит и, если ошибки допускает, то лишь в поиске нужных слов, чтобы выразить чувства. Пустившись в дорогу страстей за своим палпом, он бывало терялся со следа, делал паузу и затем, сбивая дыхание, снова нагонял свою музу. И пускай не всегда верно подобраны его слова, пальцы на клавиатуре не всегда в нужный момент ставили точку или резали строчку царапиной восклицательного знака. Я верю человеку, что не пытался понять по вашей мимике, как ему следует себя вести. Аркуди лишь следит за своим героем. За его передвижениями по крышам и вдоль стен, следит за дыханием города, за новостями, что на углу выкрикивает пацан газетчик, успевая записывать образы, прерываясь на выпивку и обрывистый сон.
Станислав: Андрей, тормози давай, у меня уже вся квартира ходуном ходит...
Андрей: Пустынная хижина, лес, что превратился в охотничьи угодья по которым мечется бандитская свора и разряженная в лицо обойма автоматического пистолета, как взрыв ненависти ко всем подонкам сразу. Из леса мы делаем нырок в сырость подземелий, где на одном пятачке крутятся каннибализм и наука. Третья история распахивает оконные створки, выветривая пороховой чад, разгоняя мрак, запуская внутрь аромат восточных пряностей и красочные блики.
Станислав: Господи, гравитация пропала к чёрту, взлетаю к потолку...
Андрей: Как художники не метали свои заточенные карандаши в Джо, то пытаясь взорвать рядом с ним цистерну красок оттенка плавленого маршмеллоу, как не пытались заслонить его перекрёстной штриховкой — этот парень всё остается прежним. Немигающая пара линз выжидающего взгляда охотника и рассечённое полосой сомкнутых губ лицо, скрывающих до определенной поры оскал война-клеймителя. Череда номеров сплелась в один сплошной куплет-признание, что своими самыми искренними чувствами подсвечивает планшет ярче обычного.
Станислав: Твою мать, я уже вижу пространственные искривления...
Андрей: Программа выдалась насыщенной. Как бы не были запутаны впечатления, вечер закончился с теплом в груди, огнём в бокале и блестками в глазах. Съемочная группа падает от хронического недосыпа друг другу в ноги на полу гримёрок, художник-постановщик снова садится на антидепрессанты и вписывается в элитную клинику для творческой богемы копить силы до следующего захода на мир, который выплеснет твой с эротичным названием послеполуденный коктейль на мостовую и сунет в руку дублёные виски, чтобы восстановить художественное, пламенное, как у Супермена зрение, способное в каждом последующем номере заставить всё выглядеть по новому и свежо, поменять каждый кирпич и здание, фактуру бумаги расклеенных в пабах объявлений, цвет неба, настроенный на мёртвый канал узор подвязки на ножках старомодных красавиц, и придать соблазнительный оттенок помаде на её чуть слипшихся от сладости молочного коктейля губ.
Станислав: Ааа, что здесь делает Флэш? Чего? Какая ещё Лоис, какой нахрен Бэтмен? Мы только комиксы про него обсуждаем, а лично не знако-------
Андрей: И лишь Аркуди будет крепко спать в своей постели и смотреть транслируемый из беззаботного детства свой сон про Бэтмена.
Сон про Бэтмена. Get it?
...
Стас, ты тут?
