На прошлой неделе сериал официально продлили на второй сезон, притом расширили его с десяти до тринадцати серий. Бывают сериалы, для которых «на три серии больше» означает «вместится больше сюжета». Но для «Проповедника» это пока означает «запланированный сюжет размажут еще на три часа». В подтверждение — новая серия, все сюжетно значимые события которой происходят четко на первых и последних минутах. Чем занято остальное время?
Предметом всеобщего обсуждения на этой неделе, конечно, стала сцена драки из первого акта серии. Сцена не такая уж замечательная, но «Причер» заманивал нас в том числе обещаниями энергичного экшена, а потом как-то про эти обещания позабыл. И любая драка бодрит сериал, но относительно сложно поставленная, да еще и комичная — в особенности. Я, однако, хочу обратить внимание на другую, куда более смешную сцену, которая за этой дракой следует. Это драматическая (по замыслу) сцена между Эмили и Тьюлип, которую можно целиком выдать за сцену из комедии Сета Рогена.
Мы в общем и смотрим комедию Сета Рогена, осталось только привыкнуть к тому, что надписью на бирке «драма» сериал нам продавали, а фактически по телевизору идет черная комедия. Что ничуть не плохо, но выйдет авторам боком, как только они снова захотят поговорить на серьезные темы. Вот «флэшбеки про дикий запад», которых на этой неделе снова не было — они же суровые, как канадская погода. И не только они, в сериале есть подлинно тяжелые и мрачные сюжетные линии. Но чтобы мы не бросили историю, как слишком гнетущую, и не имея возможности развлекать нас процедурной составляющей (что делали, скажем, «Безумцы» в первые сезоны и на что откатываются «Ходячие мертвецы», чтобы подышать), «Проповедник» превращает все свои элементы в черную комедию.
Так почему же рекламировали драму с крутым сюжетом, если показывают комедию положений с брызгами крови? Потому что черные комедии сейчас непрестижны, если это не анимация, «Фарго» и «Shameless» получают куда больше лавров, как драмы, и поэтому «Причер» метит туда же. Размывать жанровые границы всегда похвально и приносит любовь критиков. Может быть, «Причер» провернул раз от раза удающийся необычным телешоу трюк, когда пилот нацеливается не в аудиторию, а в телебоссов, чтобы те дали «зеленый свет» понятному и легко классифицируемому сериалу? А потом уже сериал договаривается со зрителем на другой волне.
Тогда надо признать, что сериалу все еще не удается найти собственное лицо. Помимо комедийных, у авторов хорошо выходят триллерные сцены — приближающиеся угрозы, непредсказуемые последствия. Драматические же ходы, раскрывающие персонажей и развивающие отношения между ними, выходят неловкими и сваливаются назад в комедию.
Именно это происходит, когда Эмили и Тьюлип бегают друг за другом, чтобы бросить в лицо противнице драматическую фразу, потом дуются друг на друга за кухонным столом, а потом находят общий язык посредством величайшего объединителя людей в кино — монтажной склейки. Для всего этого Тьюлип ненадолго делают невменяемо взрывной, а Эмили — совершенно безвольной. Впрочем, Эмили пока толком и не раскрылась как характер. Притом те «надводные части айсберга», что мы видим, говорят о глубоком и сильном образе, которого нам раз за разом не достается, потому что кто-то должен быть «просто человеком», страдающим от действий главных героев.
А Тьюлип… Я начинаю думать, что это не ошибка уставших сценаристов, что ее в самом деле пишут неуравновешенным и взрывным персонажем. Притом взрывается она все больше из-за Джесси, а больше не делает ничего (сюжетная линия про забивание клюшкой растворилась за ненадобностью). В сцене Эмили и Тьюлип особенно заметно, как сериал стал нарушать собственные обещания, данные в пилоте. Например, что осталось в образе Тьюлип? В пилоте мы узнали, что она хорошо сходится с детьми и может сделать фаустпатрон из подручного материала. К шестой серии эти черты редуцировались до ее предложения посидеть с ребенком Эмили (неубедительно сделанного и в том числе поэтому отклоненного) и способности склеить поделку. Притом, заметим, сериал даже не говорит нам, что она может восстановить разбитую поделку как-то особенно хорошо.
Динамика отдельной сцены полностью управляет развитием сюжета, и в этой серии «Проповедника» это особенно заметно. Авторам нужно, чтобы девчонки повздорили, помирились, потом одна помогла другой — и неважно, что именно они делают, достаточно расположить на экране маркеры. Эмили дает Тьюлип массу поручений и они разговаривают об этом. Что в кадре? В машину ставят контейнер с вином, из машины вынимают контейнер с вином. Где вся остальная куча дел? Точно так же все хлопоты, которыми занята Эмили, это сгибать брошюры и подавать сок больной дочке. У нее хлопот через край, говорит она. По смыслу так и есть, но по построенной в кадре картинке Эмили выставляется человеком ленивым и безалаберным.
Или вот эта самая «замечательная сцена в начале». Нам нужна комическая экшен-сцена, потому что «респавн» ангелов прямо провоцирует сделать драку, построенную на этом «респавне»? Ну так мы забудем на пять минут о том, что Глас Божий действует на ангелов (что мы подтвердим до и после драки в ТОЙ ЖЕ САМОЙ сцене). И добро бы забыли, чтобы показать увлекательный экшен! Но даже того, к чему сцена явно шла с самого начала — завалить противника телами, чтобы он не мог подняться из-под горы мертвых ДеБланков — не сделано. В жертву той же сцене принесены: манера Джесси драться, логика появления и поведения Кэссиди, и даже количество патронов в барабане. А чуть раньше — и баланс сил. Для комического и неожиданного кадра ангелы при первой встрече легко забивают серафима ногами, помните? Актриса, кстати, классная — явно она каскадер и чей-то дублер, а не «теле-лицо», но и легкая неестественность ее походки, и общий вид «мамы из пригорода» добавляют сцене с ее участием интересности.
Конечно, снимать телесериалы — непростое дело. В производственном цикле вполне могло что-то развалиться, момент с библией вполне может затыкать сюжетную дыру, которая образовалась, потому что какую-то другую сцену не удалось снять, а режиссер мог неверно понять сценаристов и изменить тон отдельных сцен. Но поблажки делать можно только там, где не справляется никто. А уж с убедительным и «живым» раскрытием нарождающейся мужской дружбы справляется два десятка сериалов прямо сейчас. В комиксе Джесси и Кэссиди тоже «оп и кореша», но там и сюжет двигался с нечеловеческой скоростью. Или вот — в комиксе Тьюлип тоже «удобная феминистка», обернутая вокруг убеждений Джесси, но там были девяностые годы, да и Джесси выходил куда более неоднозначным, амбивалентным персонажем.
Сериал же даже в серии, стержнем которой является оформление Джесси Кастером причин, по которым он собирается орать Слово Божье в громкоговоритель, делает эти сцены разрозненными и не соединяющимися. Джесси идет от «наносных» причин своего служения к истинным — и выглядит это не как раскрытие персонажа, а как «плот-твист», внезапный поворот. Причем плот-твист, вплотную стоящий к другому твисту — исчезновению Юджина.
«Юджин, конечно, вернется», — думаем мы, потому что читали комиксы. А с чего бы ему возвращаться? В комиксах он образовывал практически параллельную комедийную линию, пересекался с Кастером и его компанией минимально возможное количество раз, и развлекал больше автора, чем читателей. В сериале он, безусловно, занимает большее место, чем Донни, но функционально является «еще одним горожанином для Кастера», а тайна (скрываемая только от зрителей) его истории с девушкой в коме до сих пор заполняла минуты три, и не в каждой серии. Так что сгинувший Юджин может обернуться для нас чем угодно — сюжетной линией про шерифа, комической или трагической «вернувшейся» фигурой, еще одной пешкой вроде водителя автобуса… Иногда «бесконечные возможности» — это не так уж хорошо. Когда они будут реализовываться-то?
И вот вам внезапное озарение. У сериала остается четыре часа, чтобы управиться с сюжетными линиями, которые он наплодил. Скорее всего, он… не будет этого делать! За вычетом тона и опоры на подлинник, «Причер» — это структурно «Твин Пикс», маленький город, где мистические линии перемешиваются с юмористическими. А чем заканчивают клоны твинпикса, мы знаем. За ними приходит проклятие «Карнавала» и не дает закончить сюжет, который авторы и не хотели поскорее заканчивать.
Я думаю, они даже в десятой серии из города не уедут, тем более что прямо этого никто не обещал. Им ведь еще надо загадку «большого пульта» (которого в комиксе нет) раскрыть и линию с «вредной старухой» (которая в комиксе есть) воплотить.
Вердикт:
Сцена вышла веселая, но бестолковая.
Рецензент-тугодум только ко второй половине сезона сообразил, что перед ним черная комедия, а тут как раз и комедия получаться перестала. Самое ценное в этот раз, как и в два прошлых — сцены перед самым концом серии, заставляющие ждать следующей недели, чтобы узнать, что будет. Кстати, на этой неделе последствия финала пятой серии обошли стороной. Сериал не брезгует никакими способами протянуть сюжет подольше, видимо.
Эй, есть че по мелочи?
- Я когда в кино и на ТВ вижу, как уничтожают предметы, всегда переживаю. Вот эти ТА-шечки ведь уже больше не производят! Вот разбили вы его — и их стало на свете на один меньше! А с другой стороны… Ну стало и стало. Для телесериалов и музеев хватит же.
- Кэссиди у Гилгана и сценаристов куда чаще выглядит веселым лопушком, чем манипулятором. Если это намеренный ход, то они здорово запудривают мозги не только незнакомым с сюжетом комикса, но и нам, читавшим. Мы расслабимся, решим, что сценаристы просто плохо пишут Кэссиди — а он как выскочит! Надежда умирает последней.
- Я всю серию думал, что мальчишки хотят как-то жестоко пошутить над Юджином. А теперь волнуюсь, что пропустил какой-то момент в предыдущих сериях и мальчишек облучали Словом Божьим, потому что иначе их поведение не объяснить. Или нам хотят сказать, что брат Трейси простил Юджина, как только его мать простила Юджина?
- Пока получается, что неожиданные последствия применения Гласа были только в случаях с Квинканноном и тем-первым-несчастным. Все те, кому Кастер дал советы в кафе, больше в истории не появляются, а значит, у них гротескных поворотов не произошло. ОЧЕНЬ ЖАЛЬ.
- Сочинитель смешных табличек окончательно сдался.
- В такие моменты принято говорить: «Я видел порно, которое начиналось точно так же».
