Смотрите, с момента выхода новой локализованной книжки «XL Media» до обсуждения представленной в ней классической истории Хэллбойвёрса прошло намного меньше, чем в прошлый раз. Мы исправляемся! Заодно и нагоняем русских читателей, которые, наверняка, уже вовсю зачитываются предметом сегодняшнего выпуска — B.P.R.D.: 1947 (B.P.R.D.: 1947 #1-5).
Обычно во вступлении я для интриги ставлю вопрос: «хорошая это история или нет?». Но в данном случае в этом нет никакого смысла, когда ответ настолько очевиден. Вместе с моим собеседником, Евгением Кольчугиным, мы её любим всеми фибрами своей души, о чём будем многократно напоминать в течение всего выпуска. Так что не удивляйтесь, если патока начнёт сочиться из ваших экранов. Поехали.
Важный момент! Здесь речь пойдёт только о самой истории BPRD: 1947. Издание «XL Media» будет рассмотрено во всех подробностях отдельно (уже завтра). Кроме того, имейте в виду, что в обсуждении есть несколько важных спойлеров, так что читайте на свой страх и риск.
Станислав Шаргородский: Женя, мы с тобой в прошлый раз решили, что 1946 отлично подходит на роль стартовой платформы для новых читателей. И в своё время он позиционировался как первый арк новой линейки, посвящённой прошлому БПРД. Расскажи, каким ты видел продолжение в лице 1947? Как прямой сиквел первой мини-серии или вообще отдельный сюжет? Насколько тонально в твоём представлении она должна была отличаться от дебютной истории?
Евгений Кольчугин: Миньола и Дайсарт меня сочно обманули. Глядя на обложку первого номера мини, я грезил продолжениями приключений в разбомбленном Берлине, где Бруттенхольм вместе с Варварой продолжают раскапывать секретные материалы работы Оккультного отдела СС. То есть я жаждал самого прямолинейного продолжения, насколько это возможно. Но Хэллбойвёрс — это лучшие комиксы в мире, поэтому, конечно, был сделан ход конём и история вильнула совершенно в другую степь.
Для новых читателей, кстати, у меня плохие новости. 1947 по сути безжалостен к тем, кто пришёл без подготовки. Всё-таки дебютный выпуск мини — это 57-й номер в серии, о чём комикс честно сообщает в титульнике. Нет, 1947 — это выдающийся комикс и новый читатель безусловно получит богатейшую палитру эстетических удовольствий от его прочтения, но связь с прошлой книгой у него здесь будет лишь только на старте при виде Варвары, мол «О, прикольно! Я про неё читал в 1946! Продолжение-с!». На самом же деле, «1947» — это комикс, который намного ближе к «Хэллбою», чем к «1946» или к основной ветке B.P.R.D., и мои самые горячие рекомендации, когда вы прочтёте всю основную линию «Хэллбоя» до The Fury, обязательно вернитесь, и перечитайте эту мини-серию. Вы будете ошеломлены тем гигантским количеством физических и ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ отсылок почти ко всем аркам «Хэллбоя», которым нашпигована эта замечательная история.
Сейчас сильно забегаю вперёд по обсуждению, но согласись, что вся линия «Бруттенхольм — ребёнок Хэллбой» в комиксе просто эмоционально не сработает для нового читателя, если за их спинами не висит тот груз и те годы последующего одиночества, которые предстоит испытать нашему титульному герою?
Станислав: Я, признаюсь, ждал аналогичной арочной структуры, которая на тот момент была у основного цикла (Plague of Frogs) — каждый сюжет является самостоятельным, но продолжает многие линии из прошлого. На деле же связь между 1946 и 1947 была только через один незакрытый хвост из первой мини. Более того, в отличие от основной серии B.P.R.D., где на рисунке правил и властвовал Гай Дэвис, здесь художник был изменён и изменён существенно. Мы поговорим об этом подробнее, но братья Ба и Мун очень сильно отличаются от Азасеты. И это наложило свой дополнительный отпечаток на историю — Дайсарт как и любой хороший автор подстраивает сценарии под тех, с кем он работает.
Другой вопрос — доступность серии для новичков. И вот тут я с тобой в корне не согласен. Ключевая тема комикса — вампиры — в «Хэллбое» на момент выхода мини была освещена только в истории Hellboy: Varcolac, где мы впервые увидели графиню Илону Какоси, которая здесь входит в состав высшего совета вампиров. Куда больше связей у Хэллбоя было с Гекатой, но тут она играет не самую большую роль, хотя её появление безусловно расширяет мифологию персонажа. Но даже для понимания этого достаточно прочитать лишь Hellboy: Wake the Devil.
Последний момент, который ты упоминаешь — это линия маленького Хэллбоя, но у неё в действительности обратное предназначение. Она здесь существует, чтобы подготовить читателя к сверхэмоциональному моменту в Hellboy: The Storm (признаюсь, что вот эти две спойлерные для новых читателей страницы является, пожалуй, моими самыми любимыми во всём «Хэллбое»). Т.е. я лично не вижу вообще никаких проблем для тех, кто к началу серии будет знаком с парой томов «Хэллбоя», да мини-серией 1946.
Евгений: Традиционно укладываешь на обе лопатки мощными доводами, но всё же не могу согласиться. Вот как новый читатель увидит разговор Бруттенхольма с шаманом в пятом номере 1947? Половина же фраз пройдёт мимо. Ну как понять читателю, зачем убивать Хэллбоя, пока он маленький? А ведь авторы заложили сюда мощные контрапункты: детская непосредственность Хэллбоя, разговор о его судьбе между двумя ЗНАЮЩИМИ людьми, и то мрачное бремя, которое уже начало опутывать Хэллбоя невидимыми нитями с ног до головы и которое во всю мощь проявит себя в Hellboy: The Wild Hunt.
Да и Геката! Ведь её призыв в «1947» — это фактически кульминация комикса. И уже после Hellboy: Darkness Calls она воспринимается максимально образно и объёмно. Это уже не та еболдовая огромная хрень, которую Хэллбой раздолбал в Wake the Devil. Это уже настоящий образ истинной королевы зла, который внушает трепет и восторг своим появлением. Хэллбойвёрс — истинный Haute cuisine в мире комиксов. Полутона послевкусия здесь важны, как никогда.
Что касается Ба и Муна, то на старте первого номера было их искренне жаль. Меня могло проглючить, но я увидел просто шитую белыми нитками попытку повторить Азасету на Варваре. Слава судьбе, они быстро от этого ушли, свернув в стиль Дэвиса. Я, конечно, опять додумываю, но мне их правда жаль. Быть зажатыми в тиски между такими монстрами рисунка, как Азасета и Дэвис. Бррр. Не позавидуешь. Чувство ответственности зашкаливает, наверное. Вообще, считаю дуэт Дэвиса и Стюарта, как дуэт художника и колориста, лучшим в мире на текущий момент. Серьёзно. Когда Дэвис ушел с B.R.P.D. в 2011 году, я почувствовал себя опустошённым, брошенным. Понимаю, что в киноиндустрии больше платят, но это просто огромная потеря для комиксов. Так вот, Дэвис и Стюарт лучшие в мире, да? Как же я был рад, когда увидел, что у Ба и Мун ПОЛУЧАЕТСЯ в стиль Дэвиса, а Стюарт своей бесподобной покраской отлично довершает сближение стилей.
Кстати, если я не ошибаюсь, тебе не нравится покраска Филарди в 1946. Ты был рад, что всё вернулось на свои законные места? К слову, не знаешь ли настоящих причин, почему Стюарт не красил 1946, тогда как он красит 99% основного Хэлбойвёрса. Что там случилось?
Станислав: Ох, чувствую, что мы сегодня будем много спорить. Для того, чтобы понять суть разговора Брума и Оты Бенги (=зачем убивать Хэллбоя?), достаточно быть знакомым с финалом Wake the Devil — он даёт весь необходимый контекст. И я ещё раз повторю, что счастливое и непосредственное детство Хэллбоя по настоящему взрывает вот та единственная страница из The Storm, после которой по щекам непроизвольно текут слёзы. Именно когда ты приходишь к поворотному моменту, самое время напомнить, с чего всё началось. В обратном направлении нужного эффекта не достигнуть.
Идём дальше, появление Гекаты, опять таки, расширяет линию Wake the Devil, в которой были намёки на её влияние на расцвет вампирской расы. Не нужно знать, в каком жалком состоянии находится «богиня» к моменту Darkness Calls, чтобы прочувствовать её появление здесь. Покровительство над ведьмами — да, лучше воспринимается через Darkness Calls, но тут вампирская линия, которой Хэллбой почти не касался к тому моменту.
Но перечисленное выше — мелочи по сравнению с тем, насколько я не согласен по поводу братьев Ба и Мун. Я понимаю, Жень, что ты фанат Азасеты, но такое сравнение с братьями просто абсурдно. К моменту их работы над серией на счету Пола было несколько мини сомнительного качества, в то время, как у Ба и Муна работа над award-winning комиксами «Академия Амбрелла» и «Казанова». Даже сейчас в плане признания и оставленного наследия Азасета братьям просто не ровня. Я уже не говорю про то, что в их стилях нет ничего общего. Там, где Пол предпочитает твёрдые, тяжёлые линии и местами заигрывается с эффектом грязи, братья (хотя их стоило бы разделить, но в этом они схожи) отдают предпочтение чистоте и лёгкости. И если у Ба преимущественно угловатая графика, то Мун буквально выводит иероглифы — в этом плане его стиль напоминает «каллиграфический» рисунок Крэйга Томпсона. Аналогично не понимаю сравнения и с Дэвисом — в рисунке братьев нет даже намёка на имитацию стиля Гая. Нет его чрезмерного внимания к деталям и обильной штриховки. Вместо этого у братьев местами просматривается практически «миньоловский» минимализм и некоторая мультяшность.
Более того, я считаю, что братья — настоящая находка и идеальное попадание в визуальные «потребности» истории, о чём говорит сам Майк. Их стили хорошо различимы, что позволяет по разному иллюстрировать сцены реального и магического миров. В то же время, они во многом схожи, чтобы рисунок в мини воспринимался максимально цельно. Это потрясающий симбиоз, который возможен только на уровне понимания близнецов. И да, Стюарт идеально чувствует стиль каждого и дополнительно дистанцирует их сцены друг от друга: использует приглушённую палитру в работе с Ба и насыщает рисунок Муна яркими, местами даже флуоресцентными цветами. При этом он умудряется не нарушить общую визуальную цельность истории. Настоящее волшебство.
Что касается твоего вопроса относительно покраски 1946, то ответ, вероятнее всего, прозаичный — просто Азасета привык работать с Филарди (к тому моменту они уже сделали вместе пару серий) и сам попросил его задействовать. Прибавь к этому чрезмерную занятость Дэйва, и он этому особо не противился.
Евгений: Нокаут в первом раунде. Я размазан и чувствую себя словно попал под кулаки Мухаммеда Али и летаю по рингу из угла в угол, спокойно преодолевая невесомость. Стас, стирай срочно всё, что я написал! Это постить нельзя. Засмеют!
С другой стороны, я всё же смотрю на вещи через призму новичка, ты же выдал коносюр высшего уровня. Знаешь, я бы даже хотел провести для новых читателей эксперимент: показать им страницы из 1946 и The Universal Machine, объяснив, что первый — это Азасета, второй — Дэвис. А потом показать начало 1947 и сцены с грёзами в замках вампиров, и попросить указать, где из них Азасета, а где Дэвис. Могу поставить на кон свою шапку, что большинство из них не скажет, что это вообще третий художник. У тебя же уже настолько высоко развит вкус, что вопрос близости стилей не стоит в принципе. Опять же, позволю себе аллегории. Есть люди, которые в слепой дегустации не могут отличить красное вино от белого, если завязать им глаза. И даже отличить виски от коньяка. А кто-то уже только по аромату может отличить Шато Петрюс 1961 года от 1964-го. Вот ты — это второй случай. И прости, что я влез на территорию, в которой я профан!
Станислав: Хах, тогда предлагаю уже закончить с обсуждением доступности истории и её визуальной составляющей и перейти к самому сюжету. В нём в самом начале был применён схожий с первой мини приём — под новую миссию набирается новая команда, потому что старую в большинстве своём ждала печальная участь. В связи с этим, у тебя не сложилось первоначального впечатления, что судьба новых героев была по сути предрешена? Или же повышенное внимание к их «ориджинам» и, как следствие, больше вложенных сил в развитие оставляли шанс на благополучный исход хотя бы для части из них?
Евгений: Ооооо. Я и в 1946 говорил, что меня ошеломило, насколько умело сильными уверенными мазками авторы за короткое время ввели в комикс ЛИЧНОСТИ, к которым ты сразу прикипаешь, и их смерть становится тебе небезразлична. В 1947 Миньола и Дайсарт «проапгрейдили» сей навык, и я бы сказал, что Джейкоб, Саймон, Франц и Габриэль впаялись в меня сразу. Особено Саймон... Но о нём отдельно. Ты абсолютно прав, говоря, что на старте есть стойкое ощущение, что перед тобой смертники. Не знаю, добивались ли этого эффекта авторы, но та горечь будущей утраты, которую ты чувствуешь, читая предыстории этих героев, просто бесподобна по своему послевкусию. А если учесть, что это накладывается на то, что эти люди уже один раз победили смерть! Ооооо. Брависимо, просто. 1947, ты прекрасен.
Не знаю, кстати, кто из команды авторов придумал ввести в комикс мгновенный однофреймовый флешбэк, но согласись, он космически силён. В первом номере, где библиотекарша говорит про мёртвых, меня так колоссально замкнуло на кадре с лодкой и последующим ответом Саймона, что «он жив». Этот момент у меня любимейший и прочно сидит в ТОП-10 вообще любимых комикс-сцен.
Кроме того, в 1947 я почувствовал, прости за возможную пошлость, некую Ремаркщину в хорошем смысле этого слова. Вот эта тема никому не нужных ветеранов войны, которые пристально посмотрели в глаза смерти, и уцелели; вот эта вот попытка найти под собой твёрдую почву, когда везде уже закончился шторм, но только не для тебя, потому что в голове по-прежнему разрываются снаряды и приходят кошмары наяву; вот эта попытка найти безмятежность для своей израненной души (оооо, как я трепетал на странице, где Саймон нашёл покой в грезах в объятиях мертвецов). Великолепно прописано. И заметь, об этом не говорится в лоб, никакого пафоса, прямых фраз или чего-то такого. Все эти печальные эмоции читаются лишь в комиксе в тенях, в полутонах: в усталом взгляде этих солдат, в их сгорбленных фигурах и по сути безрассудных попытках выполнить приказ до последнего, даже если он смертельно опасен.
Станислав: Мне нравится твоё прочтение — оно действительно не сильно бросается в глаза. Дайсарт предпочитает не слишком глубоко копать в этом направлении и не выпячивает тему послевоенной нормализации жизни, что не мешает ему периодически на контрасте «кошмарить» персонажей флэшбеками. Особенно в этом плане выделяется упомянутый тобой (невероятно поэтичный!) сквозной кадр с дрейфующим по волнам Саймоном. Мне каст ещё нравится тем, что весь состоит не только из «отбросов общества», но и по сути чужаков даже в военных кругах, среди своих, из-за чего каждый его участник ссылается в шарлатанское ответвление вооружённых сил под названием БПРД. Т.е. перед нами сразу предстаёт группа аутсайдеров, что ещё больше наводит на мысль о печальном и безальтернативном исходе для каждого из них.
Тем неожиданней оказывается, что все до единого они не потерянные элементы общества, а вполне себе нормальные ребята, не лишенные благородства и чувства меры. Правда, на первых порах, эта единая линия поведения не позволяет выделить намеченные в тех самых кадрах персоналии. За исключением Андерса, который сразу предстаёт белой вороной — в отличие от других он со всей ответственностью подходит к заданию и сразу вгрызается в него, пока остальные кутят в местном баре. Джошуа даже не старается прикрыть главного героя арка, сразу выводя Саймона на передний план. И пуская его про уже проторенному и фирменному тропу Хэллбойвёрса с обращением героя в зверя. Для чего вводит в сюжет настоящий элемент безумия и хаоса в лице сестёр Брезина. Скажи, насколько тебе запомнились Катарина и Аннализа? Достойны ли они места в пантеоне ярчайших представителей вампирской расы?
Евгений: О, да! Сёстры Брезина прочно в моём топе лучших вампиров в медиа культуре, где первое — это, само собой, «Дракула» Стокера, а про второе место я сделаю отступление, чтобы донести до читателей, насколько Катарина и Аннализа меня возбуждают, как вампирские образы. Есть такая книжка, которую в России издали в 1990 году: «Вампиры» за авторством некоего Барона Олшеври. Сам роман полон мистификаций, и самая прочная версия пока та, что это действительно роман 1912 года, который был написан русской домохозяйкой из рода купцов под влиянием «Дракулы» Стокера.
В общем, в моем пантеоне вампиров этот роман находится на прочном втором месте уже 25 лет. Я перечитывал эту книгу раз пятнадцать и знаю её наизусть, а в детстве буквально седел и лысел, когда читал её один ночью (мои родители работали на производстве в ночную смену, и я часто оставался один в квартире с крохотным братом). Доходило до смешного, когда сквозняк в моей комнате развевал занавески, и от страха я выкладывал такую груду кирпичей, что можно было выстраивать небоскрёбы. Так вот, в этой книге есть два женских персонажа вампира, в которых я, наверное, влюблён и по сей день. И когда я увидел в 1947 сестёр, меня словно током ударило. Безусловно, Катарина и Аннализа — это другие персоналии со своим иным шармом, но образы то, образы! Я их узнал! Та густота чар, похоти, покоя и даруемой СЛАДОСТИ. Я ошалел, насколько мощно и выпукло они транслировались со страниц комикса. Не устаю аплодировать. «1947» — это настоящий бриллиант.
Станислав: Мне, признаюсь, очень нравятся хаотичные герои. Есть интересные и нестандартные образы, аккуратно создаваемые авторами, но в силу их проработанности ты в большинстве случаев знаешь, чего от них ждать. А есть просто безумные персонажи, которые хотят «видеть мир в огне». Вампиры у Миньолы, можно сказать, предстают в традиционном амплуа. Есть аристократичная верхушка, которая гнушается спускаться до уровня безумств и побоищ, а есть средний и низший классы тех, кто ближе к «зверям». К первым относятся единицы — это Джуреску и Илона Какоси, которые до этого успели отметиться, а также высший совет (назовём его так), впервые представленный именно в этой истории. И вот среди всех этих аристократов сёстры Брезина — настоящее воплощение хаоса, потому что им абсолютно неинтересна генеральная линия кровососущей расы — все эти планы с «залечь на дно», похоронные накопления и ожидания забвения — им просто хочется веселья, естественно, в их изощрённом понимании. Что интересно, инициированы они были таким же безумцем, бароном Кёнигом, который во имя мести за свой род устроил фашистам кровавую баню по всей Европе.
И в этом плане их «дуэт» с Андерсом выглядит буквально благословенным на том свете. С одной стороны они — мертвецы, живущие полной жизнью. С другой он — ещё живой, но после своего чудесного спасения находящийся в пограничном состоянии между жизнью и смертью. И именно это состояние как магнит манит к себе сестёр. Тем символичней, что своим напором они не только не сломят Саймона (хотя здесь, конечно, не обойдётся без помощи друзей Тревора), но и, забегу вперёд, пробудят его, выпустив на волю зверя. Ещё более страшного, чем они сами.
Евгений: Сказано столь выжигающе мощно, что мне и добавить нечего. Я обожаю вампиров в Хэллбойвёрсе именно за то, что они полностью свободны от излишней романтизации, которая присуща современным продуктам про вампиров, начиная с Энн Райс и далее. Вампиры у Миньолы — это действительно чистое незамутнённое в своем хаосе чёрное зло, без всяких оговорок на уход в серый цвет. И я рад, что даже авторы не оставляют читателю никаких иллюзий по поводу печати Саймона в конце комикса. Ты закрываешь книгу, понимая, что Саймон обречён.
Станислав: Вообще, глобальная линия с вампирами, пущенная локомотивом именно здесь — одно из самых больших ружей, которое до сих пор висит на стене. Их план, как бы к нему пренебрежительно не относились некоторые из участников — бомба замедленного действия, которую необходимо со всей серьёзностью воспринимать не только героям Хэллбойвёрса, но и читателям. Что лучше всего было проиллюстрировано публичным унижением и уничтожением провинившегося Кёнига. И Андерс совершенно внезапно в сложившейся ситуации становится ключевым элементом этого действа, трансформируясь из жертвы в охотника. Впрочем, я снова забегаю вперёд.
Последний момент, который хотел обсудить — это эволюция персонажа Тревора Бруттенхольма. Несмотря на повышенный фокус на Саймоне, главным героем этой ориджин-трилогии (1946-1948) по прежнему остаётся именно Брум. И мне интересно, насколько в твоих глазах пошатнулся его «благородный» образ после этого сюжета? Этот вопрос включает в себя все стороны героя, освещённые в 1947. И отличная от прошлой истории работа из тыла, и конфликт из-за судьбы солдат с Маргарет, и «опасные» отношения с Хэллбоем, и игра с огнём в лице Андерса.
Евгений: Да. В 1947 Бруттенхольм мощно эволюционирует, я бы даже сказал, семимильными шагами. Это уже не тот выпущенный из университета noname школяр, который попадает в разные неприятные магические истории. Перед нами Бруттенхольм-условный полковник, который вынужден в соответствии со своим статусом и званием отправлять на смерть солдат снова и снова, отчётливо понимая, что каждая смерть лежит на нём и только нём. Знаешь, я опять себе напридумывал всякого, но возвратившись к началу Hellboy Seed of Destruction, когда уже осознанно перечитывал Хэллбойвёрс, я увидел старика, который слишком переполнен бременем ответственности за то, что не сделал, или сделал, но не так. Увидел старика, встретившего смерть с облегчением человека, которого таки одолели тени прошлых ошибок.
Моменты Тревора с Хэллбоем, наверное, самые трогательные во всём Хэллбойвёрсе. И мне нравится, как вообще Бруттенхольм многогранно показан в 1947. С Варварой он жалок и испуган, с Хэллбоем строг, но мил, с Маргарет непреклонен, а с шаманом сух и деловит. Все мы в жизни тоже по разному взаимодействуем с разными людьми, в комиксах же характеры персонажей по большей части двумерные, ну или в силу сжатости медиума нам показывают только отдельные куски характера. Я рад, что Миньоле и Дайсарту удалось преодолеть эти ограничения, и мы в видим в Бруттенхольме просто обычного человека — умного, смелого, но всё же человека со слабостями и ошибками.
Станислав: Да, всё так. Тревор из типичного искателя приключений и охотника за знаниями превращается в достаточно трагичного персонажа. Ему всё ещё комфортней работать в поле, но на плечах уже лежит бремя управления организацией и тяжкий груз ответственности за сотрудников. В этом плане Маргарет во всей ситуации с отправленными на задание солдатами режет по живому, и в случае каждой потери видно, насколько тяжело ему даётся её принять. Но, опять-таки, долг вынуждают относиться к таким вещам отстранёно и без эмоций.
Второй важнейший момент в развитии персонажа — это отношения Брума с Хэллбоем, которые впервые были показаны именно здесь. Тревор учится быть не только отличным руководителем, но и достойным отцом. И говоря про отцовство, я имею ввиду не только то, сколько времени он уделяет общению с «сыном», но и самую сложную задачу преломления предписанной демону судьбы. Разговор с умудрённой жизнью Отой Бенга — огромное испытание и натиск, которые Бруттенхольм с достоинством выдерживает. В извечном вопросе nature versus nurture он делает свой решительный выбор и принимает демона на пороге. И Хэллбой обретает отца. Отчего финал у истории получается эмоционально противоречивым. С одной стороны, опустошение после падения Андерса, которого спасли разве только от смерти, но не от вечного соседства с безумными чудовищами. С другой стороны — одухотворённость от сложного выбора Тревора и простого предложения поиграть в бейсбол. Потрясающе.
Евгений: Воистину так. 1947 — великий комикс. Знаешь, мне кажется, даже нет смысла призывать людей покупать его. Это настолько очевидный high ground в индустрии, которому мои сухие эпитеты просто не нужны. Мне вот сложно представить человека, который может прочесть «1947» в цифре и не захотеть иметь это сокровище у себя дома на бумаге. От себя скажу, что ты абсолютно прав, говоря, что вампиры в Хэллбойвёрсе — это ружье, которое ещё не выстрелило, и, знаешь, я искренне наслаждаюсь этими эмоциями ожидания и предвкушения грядущего, периодически доставая с полки книгу с этим сюжетом, которую я не устаю перечитывать снова и снова.
Станислав: Если 1946 был для Дайсарта лишь пробой пера, что не помешало арку стать отличным стартом, то 1947 — это безупречная и выверенная сценарная работа. Джошуа в этой истории удаётся всё. Создать сразу несколько различных конфликтов и красиво их разрешить. Провести сложные эмоциональные линии главных героев через весь сюжет и завершить их на высокой ноте. Расширить мифологию и вширь, и вглубь. И, что самое главное, рассказать отличную историю. Не меньшей похвалы заслуживает и дуэт вундеркиндов из Бразилии — Ба и Мун тонко чувствуют настроение каждого персонажа и своим рисунком создают на страницах комикса настоящую арт-поэзию. Кажется, что этот комикс просто не может быть лучше.
Прежде, чем мы закруглимся, предлагаю по традиции обсудить ещё одну смежную мини-историю под название B.P.R.D.: And What Shall I Find There? (MySpace Dark Horse Presents #23). Поделишься своими мыслями на её счёт?
Евгений: Ну вот как раз про это я и говорил. Юный, открытый для приключений Тревор с распахнутыми глазами. Мне нравится, что при публикации именно эта история шла аккурат перед 1947. Молодой, жаждущий Бруттенхольм, и сразу за ним — человек, переполненный ЗНАНИЯМИ и горьким опытом. Идеальный контраст. Впечатляет и карандашный рисунок Патрика Рейнольдса в этой истории. И очень нравится, как Стюарт не стал довлеть цветом, и карандашные штрихи проступают сквозь него, создавая ощущение ручного подхода. Эта история — отличный аперитив перед шикарным банкетом.
Станислав: А я совсем не поклонник таланта Патрика Рейнолдса. Он и сейчас мне не особо нравится, а что уж говорить о его работе над этой мини, когда он был только в начале своего творческого пути. И да, я в своё время расстроился, что в отличии от приквел-истории к 1946, эту рисует не тот же художник (в данном случае, художники), что и основную мини. Но это всё лирика, потому что сама история очень важна в плане развития Тревора. Здесь он предстаёт тем самым школяром, которого ты упоминал, и впервые (по крайней мере, так было представлено) сталкивается лицом к лицу с паранормальными силами. Чтобы в итоге перенять образную эстафетную палочку от своего авантюрного дяди, который вдохновил его на изучение оккультных наук и которого в дальнейшем Брум ещё не раз будет вспоминать. Эта история, на первый взгляд, кажется маленькой, ничем не примечательной зарисовкой, но в действительности является одним из краеугольных камней в становлении одного из ключевых персонажей всего Хэллбойвёрса.
