Недавно в магазинах появилась новая графическая новелла Аскольда Акишина «Лес». Ларош прочитал ее и делится впечатлениями.
В этой истории герой дважды приходит в себя, лежа навзничь, и смотрит в белый провал бесконечного неба, схваченный по контуру черными ветвями бесконечного леса. Влекущих провалов и бесконечных просторов в «Лесу» немало, но замечать, как они рифмуются между собой, начинаешь с первого из этих двух взглядов. На четвертой странице обложки «Лес» назван «поэмой» и это освобождает меня от ответственности за претенциозное сравнение. Если комиксы — искусство, появляющееся там, где сходятся литература и графика, то само собой разумеется, что существуют комиксы, родственные более поэзии, чем прозе. В них вполне может не быть рифмованных слов, но непременно будут рифмованные образы. И звук, который постоянно слышишь на краю своего сознания, хотя никаких звуков в комиксе вроде бы нет. Я слышал гул ветра и еще такую музыку, знаете...
Вы наверняка видели такие мультфильмы, но не помните ни одного их названия — не помню и я. Однако вы помните ощущение, которое испытывали при просмотре. Делали их в Советском Союзе в конце восьмидесятых, и попадались на глаза они нам случайно, среди блоков других, куда более понятных мультиков. Назывались они «мультфильмами для взрослых», но были равно непонятны и нам, и нашим родителям. На экране разворачивались космические пейзажи, невероятные конструкции перетекали одна в другую, фантастические краски и узоры сменяли друг друга, а загадочные персонажи совершали непостижимые, и оттого захватывающие действия. Все это сопровождалось такой особой «космической» синтезаторной музыкой. В детстве мы просто ждали, когда эти мультфильмы побыстрее закончатся и начнется что-то более понятное. Когда мы стали старше — и начали понимать поэзию — поменялось и наше отношение к этим мультфильмам. Они не предлагают себя дешифровать, не рассчитаны на слежение за сюжетом. Такие мультфильмы — и такие комиксы, как «Лес», который вызывает у меня очень сходные ощущения — ждут, что ты доверишься истории и последуешь за ней, куда бы она ни повела. И что-то по пути тебе будет сказано, для чего слова не вполне годятся.
Вот вы, который из заднего ряда сказали что-то про грибы, выйдите, пожалуйста, и не мешайте. Нет, к грибам все, о чем я говорю, отношения не имеет — хотя, отрицать не буду, «Лес» начинается как раз с того, что главный герой истории, чьему путешествию по фантастическим местам мы и будем немыми свидетелями, идет по грибы. Но сказать, что содержание этого комикса — просто галлюцинации, на которые можно подивиться, я не могу. Обложка, может быть, обманет кого-то из читателей нарочитой брутальностью героя и карикатурной грозностью преследующего его «ктулху». Этого в комиксе, конечно, нет — хотя здешние фантастические миры грубы и суровы, они не более грубы и суровы, чем русский лес, и на поверку оказываются не более опасными и враждебными, чем он.
Путешествие героя через пространства граней и углов и пространства кривых и сфер, через внутренний и внешний космос (и эту последнюю метафору я тоже спер из аннотаций, потому что у меня нет ничего своего) устроено по законам сновидений и той особой логики, которой они подчиняются. В очень контрастном, лишенном полутонов и несколько «наскальном» рисунке Акишина самостоятельную эмоциональность приобретают белые и черные пятна — белые просторы, пустые и незнакомые, которые преодолевает герой, и черные провалы дверей, отверстий, входов, которые постоянно героя привлекают и в которые нельзя не войти независимо от того, что за ними ждет. Для тех, кто предпочитает держаться за поручни конвенций, скажу, что эмоциональное путешествие в «Лесу» герой проходит вполне традиционное. Сначала он сталкивается с понятными — и ему, и нам — угрозами, затем встречается с сущностями уже далеко не такими однозначными, и при первой встрече бросается бежать; позже он реагирует уже по-другому (потому что сколько ни убегай — везде ты, хочется сказать мне, но вчитывать месседжи в чужой текст нехорошо), идет вперед, и не столько «путешествует», сколько «оказывается» в новых неведомых местах. И в конце — снова приходит в понятное и привычное пространство, но видит его (и относится к нему) уже иначе. Этим — совмещением космического и сомнамбулического путешествия — «Лес» напомнил мне известную комикс-адаптацию Лавкрафта Джейсоном Томпсоном, хотя сходства в манерах художников здесь практически нет. Это самое фантастическое путешествие в разные моменты напомнит вам о разных «классиках», и вот хоть посмотрите на обложку, где есть узнаваемый «ктулху» и не менее узнаваемый марсианский треножник.
Я хочу предостеречь вас, чтобы вы не сорвались в поиск цитат. Цитаты тут совершенно не важны — все, что изображает Акишин, будит в читателе какие-то ассоциации и воспоминания, но обращается художник с ними совершенно по-своему, и ловля аллюзий только отвлекает от прямого взаимодействия с картинкой. Если есть желание поиграть с самими собой в «толкование сновидений» — это тоже можно устроить. Начните с вопроса о том, что означает сломанная кукла (и особенно — второе ее появление) и наблюдения за тем, когда и что в истории рушится или падает. Но я с вами в эту игру играть не буду — я продолжаю считать, что передо мной стихи, а дешифрация стихов никогда меня до добра не доводила. В рецензиях и обзорах вы, может быть, уже видели упоминания о том, что в комиксе «Лес» нет ни единого слова. Это не так. В самом начале, когда герой (разумеется, безымянный и почти безликий) выходит за ворота своего дачного поселка, его сопровождает довольно много текста — табличка с названием поселка, затем объявление на столбе. Но выходя за пределы обжитой территории, в символическом смысле — цивилизации, пространства знакомых вещей и сущностей (да не закатывайте вы так глаза, взрослые же люди), герой оказывается там, где слова не нужны. Без них обходятся другие люди, потому что какие тут слова, все понятно. Без них обходятся и чуждые существа, которые встретятся герою позже — и взаимопонимание с ними найдется без всяких слов. В остальное время разговаривать просто не с кем — да и незачем на самом деле. Совершая путешествие, изменяешься. Изменившийся, возвращаешься назад. Какие тут слова, все понятно. Происходит ли это путешествие на самом деле, совершенно неважно, как неважно и то, удастся ли вам найти скрытый смысл в пересекаемых героем порогах и проходимых мирах. Искусство, говорил по другому поводу Набоков, нужно не чтобы думать, а чтобы трепетать. Ну так вот оно, перед вами. Трепещите.
Книга на рецензию предоставлена минским магазином комиксов "Time to be a Hero".
