Хорошо жить, когда ты — живая легенда. Еще лучше, когда это громкое звание (которое круто смотрится на футболке) удается заработать, занимаясь всю жизнь тем, что обычный человек даже и не подумает назвать нормальной работой. Ну, право слово, взрослый человек, в кабинете сидит и носит костюм, а на работе вместо биржевых котировок и сводок новостей вычитывает сценарии о приключениях космического полицейского с волшебным кольцом. Таким человеком и был Джулиус Шварц, вплоть до надписи «живая легенда» на пузе. И, определенно, если бы не работа Шварца, сейчас комиксы были бы совершенно иными, если бы были вообще.
Коллаж из журнала «Alter Ego»
Биография Шварца очень типична для грандов комикс-индустрии, и, как и прочие биографии этих грандов, в отрыве от реальности выглядит неумело скроенным сюжетом о том, как придти к успеху. Родился в семье бедных эмигрантов, уехавших в Штаты из Румынии в разгар Первой мировой. Подрос, писал для школьных изданий, читал фантастические журналы. В шестнадцать лет парень подружился с таким же, как и он сам, любителем фантастики — Мортом Вейзингером. Где-то в тридцатых и начинается путь Джулиуса Шварца к тому, как бы так работать, чтобы не работать.
Шварц взял все, что было можно, от мира фантастического палпа, когда он еще продавался, основав вместе с другом Вейзингером литературное агентство Solar Sales Service. После ухода Вейзингера в National остался у руля Solar Sales, организовал первую публикацию Брэдбери и последнюю публикацию Лавкрафта, поучаствовал в организации первого и последнего довоенного «Ворлдкона», а в 1944-м году по закону сохранения энергии ушел туда, где теплились деньги — в издательство All American Publications.
Как и Вейзингер (хотя дописать «как и Вейзингер» можно почти к любому этапу биографии Шварца годов этак до семидесятых), Джулиус Шварц особо ничего в комиксах не понимал, и учиться тому, что же это за говорящие картинки, ему приходилось на ходу. Однако по своей сути Шварц, даже крепко обосновавшись в мире комиксов, так и остался литературным агентом. В том смысле, что знал, как заработать на талантливых людях, при этом делая из них звезд, чувствовал, в какую сторону дует ветер и что нужно читателю, и умел убедить в своей правоте почти любого витающего в глубинах своего непонятого таланта автора так, что этот автор ему был только благодарен.
Можно себе представить, как нелегко приходилось людям вроде Вейзингера и Шварца, сбежавшим в комиксы из-за того, что там больше платили, когда баржа по всем показателям начала тонуть: продажи постепенно падали, старые приемы, которым пришельцы из фантастики вроде уже научились, переставали работать.
В пятидесятые одним из журналов, которым занимался Шварц, был Showcase. И продавался он довольно паршиво. Казалось бы, какие проблемы? Закрыть непопулярный журнал — обычное дело. Но ведь Showcase изначально создавался для того, чтобы предлагать читателям новые идеи, выявлять по продажам и письмам успешные идеи и на их основе начинать целые серии.
Первый номер Showcase. Большие надежды на то, что Пожарный Фаррелл выстрелит, не оправдались. Однако в эпизодических ролях он во Вселенной DC еще появится.
Кто-то (возможно, сам Шварц, доподлинно сам он этого не помнил), предложил вернуть в комиксы Флэша, на что авторская команда в недоумении начала возражать, дескать, комиксы о Флэше не печатают уже шесть лет, он тогда-то уже был не особо популярен, а сейчас и подавно никому не нужен. Но Шварц понимал, что комиксы читают дети с восьми до двенадцати лет, и за шесть лет все читатели старого «непопулярного» Флэша давно выросли и стали интересоваться машинами и танцами. Так отчего бы не попробовать перепродать Флэша новым детям?
Облик новой версии персонажа разработал Кармайн Инфантино, спешно нарисовал комикс по сценарию Роберта Канигера и... одним махом начался Серебряный Век комиксов (по мнению многих), журнал Showcase вошел в историю, а у издательства появился новый звездный персонаж, который в дальнейшем получил свою сольную серию.
Идея была проста — персонажа не просто вернули, но еще и осовременили. Чем бредили дети в середине пятидесятых? Наукой, ставшей буквально новым волшебством. Поэтому Шварц (он настаивал на том, что история происхождения Флэша-Барри Аллена — именно его идея) предложил облить героя химикатами из-за удара молнией. Это, по его мнению, выглядело научнее истории Джея Гаррика, надышавшегося паров тяжелой воды.
Флэшу вообще везло на революционные решения. Именно он в 123-м номере своей сольной серии, редактором которой был «Дядя Джули», провибрировал на Землю-Два и встретил там своего прототипа из Золотого Века.
Но дальше — больше. Зачем останавливаться на одном переработанном персонаже из прошлого, если их там, забытых, пруд пруди? После успеха Флэша Шварц решил вернуть и Зеленого Фонаря, также осовременив его облик. Новый Зеленый Фонарь появился в 22-м номере Showcase, но новая биография и новый костюм оказались не самыми радикальными переменами для героя.
Мир вокруг с каждым годом менялся все быстрее, в индустрию проникала новая кровь — молодые ребята, которые сомневались, что смогут найти общий язык с пиджаками вроде Джулиуса Шварца, которым постепенно переваливало за пятьдесят. Еще молодой сценарист Дэнни О’Нил с удивлением обнаружил, что Шварц не собирается переделывать новых авторов, мечтавших использовать комиксы как трибуну для выражения взглядов, которыми дышала эпоха борьбы за гражданские права. Шварц прекрасно понимал, что молодым авторам будет легче найти общий язык с читателями, возраст которых вышел за рамки от восьми до двенадцати лет. О’Нил предложил Шварцу выпускать комиксы, которые не будут игнорировать газетные заголовки из реального мира. Продажи у сольной серии «Зеленого Фонаря» и так падали, поэтому О’Нил получил зеленый свет, и началась история самого «красного» из всех зеленых сюжетов — «Зеленый Фонарь, Зеленая Стрела».
Дэнни О’Нил и Нил Адамс буквально сразу возвращали читателя, привыкшего к космическим приключениям, на неблагополучную Землю.
Комиксы о путешествии космического копа Зеленого Фонаря и защитника угнетенных Зеленой Стрелы по Америке продажи серии не спасли. Но зато о серии начали писать те самые газеты, на заголовки которых предлагал Шварцу ориентироваться Дэнни О’Нил. Со временем сюжет все же стал культовым, а Шварц, несмотря на коммерческую неудачу, не перестал доверять молодым авторам.
И все же два, пусть и очень популярных, персонажа едва ли могли бы радикально повлиять на индустрию. Поэтому, возможно, главным вкладом Шварца в развитие супергероики стала целая куча героев. Целая Лига. Именно он решил возродить концепцию Общества Справедливости Америки, заменив слово «Общество» (они же там не резолюции принимать собрались, выслушивая доклады) на спортивное слово «Лига». Так упала первая костяшка, которая опосредованно привела к появлению «Фантастической Четверки» и началу грандиозных изменений во всей комикс-индустрии. Не говоря уже о том, что Лига Справедливости — это по-прежнему команда, идея, вывеска, которая зарабатывает деньги.
Позаботился Шварц и о Бэтмене, начавшем терять популярность в начале шестидесятых, причем круто изменить жизнь персонажа ему удалось дважды. Сначала, когда в 1964-м году Шварц стал редактором Бэт-журналов, с его подачи Бэтмену подарили «новый облик», а сами истории стали несколько серьезнее. А в конце 60-х сделать Бэтмена мрачнее было поручено все тем же Нилу Адамсу и Дэнни О’Нилу.
Джулиус Шварц проработал в DC до конца восьмидесятых, но сильные редакторские ходы он делал и тогда: именно он предложил поработать над историями о Супермене Алану Муру и пошуметь перед перезапуском персонажа от Джона Бирна. Так появился комикс For the Man Who Has Everything от Мура и Гиббонса.
Всю свою жизни «в индустрии» Джулиус Шварц зарабатывал себе репутацию «живой легенды» и милого «дяди Джули», которого любили авторы самых разных поколений, даже толком не работавшие с ним художники и сценаристы были от Шварца в восторге хотя бы по инерции. Насколько в жизни Шварц соответствовал образу «дяди Джули» — сложно сказать. Несколько женщин, работавших с ним, в их числе Джилл Томпсон и Джо Даффи, например, обвиняли Шварца в неподобающем поведении.
Сам при этом Шварц оставался человеком, который, кажется, был очень доволен тем, что за все эти годы никто не заметил того, что он по-прежнему не работает. В нормальном смысле этого слова. Он обожал показываться на конвенциях, наслаждаться славой, заработанной тем, что он вспоминал, какого старого персонажа можно снова вернуть читателям. После смерти Шварца в феврале 2004-го благодарным памятным текстом о нем отметился даже Алан Мур.
Шварц до последнего отчаянно веселился и молодился, будто ждал, что кому-нибудь придет в голову взять и перезапустить его в новом, более молодом облике. У него самого же всегда получалось.
